Форумы-->Творчество-->
| Автор | Последний Ритуал. |
|---|
Бродячая собака обнюхала его ботинки и жалобно заскулив отскочила, с ее широко раскрытой пасти капала розовая пена, шерсть стала дыбом, изогнув дугой хребет она еще попыталась зарычать, но силы уже покинули ее и псина завалилась на бок, подергивая лапами и судорожно метя хвостом дорожную пыль. Через мгновение все было кончено.
Владелец смертоносных ботинок, а это был высокий, крепкий и молодой еще человек, облаченный в ужасно рваные и грязные лохмотья, осторожно ткнул палкой в оскаленную пасть пса.
- « Перестарался колдун Я то просил чтобы собаки только след не смогли взять, а не дохли , как мухи, - подумал он.
Сзади раздался стук тяжело подкованных копыт Королевского Дорожного Дозора Белой Луны. Пятеро закованных в сверкающую броню латников, восседавших на громадных першеронах, неумолимо приближались к замершему в почтительном поклоне оборванцу.
- Эй, бродяга! Стой на месте!, - громовой голос заглушил даже доносившейся из-за пригорка звон Большого Колокола На Башне Трех Мертвецов.
Путник еще ниже склонил голову, униженно сгорбленная фигура его выражала страх и подчинение.
Фыркающие лошадиные морды окружили его, в плечо больно ткнулся широкий наконечник копья, больше похожего на мачту небольшого фрегата.
- Подними голову нищий! И отвечай куда направляешься?! – грозно донеслось из – за опущенного забрала рыцаря державшего копье.
Путник осторожно поднял глаза на своих свирепых собеседников и изобразив на бледном лице крайнюю степень угодливости торопливо заговорил:
- Я , господа стражники, иду на ярмарку в Город Семи Мельниц. Я бедный крестьянин из Долины Сухого Кедра, зовут Бран Сопатый. Засуха и неурожай гонят меня на поиски хлеба в город. Дома ждут голодные дети и жены и больная мать старуха. Хотел бы я найти работу, чтобы не померли они с голода.
- Жены говоришь ждут? ! Жрать нечего и жен набрал себе! Вот уже точно кротиец! – загоготал рыцарь и опустил копье, его спутники ответили ему дружным хохотом.
В ответ на это веселье, бродяга тоже засмеялся и торопливо добавил :
- А как же господин рыцарь, у нас порядок такой, ежели меньше трех жен у тебя значит ты еще не стал хозяином, а так все еще недомерок! И голоса у тебя нет в деревне!- он подобострастно хихикал, вертя своей патлатой головой по сторонам.
- Так ты говоришь, что крестьянин, а что то уж оборван сильно, будто черти тебя по всем дорогам Ульса носили? – подозрительно загудел латник и копье опять угрожающе уперлось в грудь оборванца.
- Так ведь разбойники! Будь они неладны проклятые! Обобрали всего да чуть не убили, и полушубок забрали и сапоги, даже штаны стянули , сволочи! Дали вот только это тряпье, чтоб хоть как срам то прикрыть. А что ж мне теперь домой возвращаться? Денег и хлеба не принес да еще и штаны украли, нееее. Такого позора я не переживу. – протараторил бродяга Бран , испуганна таращась на наконечник копья.
- Разбойники, говоришь стянули? Где это было? – копье опять опустилось, латник чуть нагнулся в седле вперед.
- Да вчера вечером, черти меня понесли поздно пробираться через Лысую Плешь, так вот нам и наскочили душегубы. Человек пять их было, морды у всех перекошенные, сивухой прет за три мили, а в руках у каждого по дубине и ножи такие кривые. А главный у них, такой горбун хромой, но ходит быстрее чем на коне едет. Еще глаз у него один с бельмом и борода рыжая а в носу кольцо медное…
- Да ты видать к самому Блохе попал? Знаем мы этого вора, ну ничего недолго ему еще проезжающих грабить, скоро определим его на осину повыше, а веревки крепкие у нас в запасе завсегда имеются. А ну ка, что в мешке у тебя ? – рявкнуло забрало, и наконечник копья ловко поддел тощий мешок с плеч бродяги и перебросил его в протянутые навстречу кольчужным перчаткам всадника визави. Тот ловко вытряхнул содержимое мешка, на земли полетели нехитрая деревянная кухонная утварь, глиняная кружка, и связка сушеных ящериц.
- Экую пакость жрешь! Даже разбойник не забрал эту дрянь!, – воскликнул рыцарь, глядя на сушеных рептилий.
- Так ведь, голодаем мы, великий | - Так ведь, голодаем мы, великий господин, вот и проходится есть что ни попало. – кинулся подбирать свое доброе Бран Сопатый.
На Башне Трех Мертвецов вновь раздался колокольный звон, всадники озабоченно повернули головы в его направлении. Главный из – них, поднял лошадь на дыбы, над присевшим в ужасе крестьянином, с маху пустив ее в галоп, увлекая за собой всю бронированную пятерку.
Ползая на коленях в пыли, назвавшийся Сопатым бродяга, быстро собрал в мешок разбросанные пожитки, и перекинул котомку через плечо, быстро зашагал по дороге с в ту же сторону, куда умчались всадники, откуда лился тяжелый колокольный набат и где находился Великий Город Семи Мельниц.
Чем ближе подходил Бран к городу тем чаще ему стали встречаться прохожие и проезжающие. Разношерстно одетые люди двигались по большей части пешком, изредка попадались повозки, запряженные вислоухими ослами. Крестьяне с окрестных деревень, торговцы, бродяги, мастеровые, тянулись по пыльной дороге в город. Вдоль дороги, колосились жидкие жнива, с редкими колосьями пшеницы, попадались заросшие тиной пруды. Пару раз на обочине дороги возвышались старые покосившиеся виселицы, на которых со скрюченными за спиной локтями, и выклеванными воронами глазами, болтались трупы. «Вор и разбойник»- гласили надписи на деревянных табличках на груди висельников.
Поднявшись на очередной пригорок, Бран увидел темные каменные стены увенчанные зубцами, высокие шестиугольные башки, крытые желтой черепицей. Город раскинулся на огромном пологом холме, который огибало русло реки, с успехом заменяя защитный ров. Но главной особенностью были громадные колеса водяных мельниц, вращающиеся под напором воды. Сами мельницы были встроены в городскую стену, и количество их равнялось семи, из – за чего собственно город и получил свое название. Посредине города возвышалась мрачного вида башня, с шестью углами, на вершине которой было устроена площадка, с огромной военной катапультой. Из звонницы башни, расположенной по ее предпоследнем уровне неслись звуки колокольного набата. | | А дальше? Хорошо написанное заинтересовало. | Над одной из угловых крепостных башен поднимался густой дым. Вглядевшись, Бран, увидел на стене множество солдат, которые выстроившись цепочкой, передавали деревянные ведра с водой. Похоже пожар все продолжал набирать силу, дым становился все гуще, уже были видны языки пламени, вырывавшиеся из узких бойниц башни.
«Не обманул Собачник.. Точно срок полыхнуло, - тихо пробормотал наш бродяга, оглядываясь на полуденное солнце, при этом в его немного раскосых глазах блеснул веселый огонек. Он поправил на ногах свои жалкие обмотки, и скорым шагом направился к подьемному мосту ведущему к городским воротам, открытым на-распашку и возле которых скопилась уже большая толпа желающих попасть в город.
Бран Сопатый уже подходил к этой толпе, как сзади послышался топот копыт и повелительные крики
- С, дороги! Дайте дорогу! В стороны! Разойдись!
Мимо отпрянувшего к обочине Сопатого, пронеслась лихая кавалькада всадников. Двенадцать кавалеристов, в легких вороненых доспехах, в плоских круглых шлемах без забрала, в развевающихся за спинами белых плащах, держали в вытянутых руках сверкающие на солнце клинки и оглашали и без того разноголосую толчею пронзительными криками. В центре конных воинов, на белоснежном тонконогом скакуне, покрытом алым бархатным чепраком, величественно возвышался в седле рыцарь в сверкающих на солнце доспехах , и алом плаще небрежно наброшенном на левое плечо. На высоком стальном шлеме, с опущенным на лицо забралом, развевался белый султан, одна рука рыцаря закованная в металлическую перчатку держала усыпанную рубинами уздечку, вторая рука была опущена на рукоять тяжелого прямого двуручного меча в роскошных ножнах. Надменное лицо рыцаря выражало презрение и беспокойство, тонкие губы кривились в язвительной усмешке, когда кто то из провожающих его всадников подгонял зазевавшихся путников плетью, на вил ему было не больше сорока лет, хотя определить точно возраст было сложно, особенно из-за глаз, мрачный старческий покой которых иногда нарушался юношеским огнем. Возле ног его скакуна, трусил размеренной походкой огромный черный мастиф, голову и спину собаки покрывала затейливая чешуйчатая, сверкающая металлом броня, ошейник со сверкающими шипами, дополнял боевое убранство пса – убийцы. Завидев его толпа кидалась в стороны, гораздо проворнее, чем от плетей и криков кавалькады.
Бран низко пригнул голову, спрятавшись от всадников за телегой, он старательно избегал взгляда надменного рыцаря, когда группа конников скрылась за городскими воротами, он тихо проговорил себе под нос:
« Что ж герцог, скоро увидимся, скоро ты за все заплатишь…»
Алебарда стражника опустилась перед его лицом, чуть не отрубив кончик носа.
- По каким делам в город, бродяга? – толстый как боров стражник, в тяжелой кожаной рубахе, с нашитыми железными пластинами и круглом медном шлеме, ярко блестевшем на солнце, выпучил на него свои маленькие водянистые глазки.
- Работу ищу, господин стражник, от голода спасаюсь. – кланяясь, проговорил Бран.
- Нищих пускать не велено, если будешь пойман на попрошайничестве, то отправишься в каменоломню на три месяца. Ярлык есть? – боров притянул к себе Брана, схвативши его за рукав.
- Нету ярлыка, и денег нет сейчас, ограбили меня, господин стражник, но клянусь, Большим Зерном Пшеницы, как только заработаю, сразу заплачу- торопливо забормотал Сопатый.
- Скажи спасибо нашему доброму герцогу, он разрешил давать временные ярлыки, но заплатишь за него дороже, чем сейчас бы заплатил. Так сказать всему свое время и деньги. – стражник повернулся с своему долговязому товарищу который в это время что –то яростно выяснял с группой крестьян.
- Эй, Крысолов, дай – ка мне временный ярлык, на десять дней.
Поймав на лету брошенный ему кожаный кругляж, размером с ладонь, он протянут его Брану,
- Гляди, бродяга, носить при себе, через десять дней оплатить, два талера, потом получишь постоянный ярлык. Задумаешь свинтить с города не заплатив, поймают, пойдешь на год на болотные верфи. И герцога нашего благодари, оборванец!- с | И герцога нашего благодари, оборванец!- с этими словами, стражник пнул сапогом Брана по ноге, и уже не глядя на него, плотоядно ухмыляясь, направился с крестьянскому возу, на котором жалобно визжали, со связанными ногами, трое упитанных свиней.
« - Ишь, кабан, видать своих родичей учуял, - подумал Сопатый, прихрамывая на ушибленную ногу, он рассматривал полученный ярлык. На выделанном куске коровьей кожи, красовалась зеленая Городская Печать, изображавшая три черепа на фоне мельничного колеса. Корме этого на ярлыке имелась надпись, указывающая дату срока его оплаты.
Узкие городские мощеные улицы, встретили Брана, людской толчеей, шумом, и вонью сточных канав. Проходя мимо харчевни, о чем свидетельствовала вывеска в виде поросенка с яблоком в зубах и трехзубой вилкой в боку, он чуть замедлил шаг, и облизнувшись жадно уставился на открытые окна, откуда слышались веселые голоса, и звуки ульской волынки. Однако, справившись с нахлынувшим чувством голода, он поправил свой тощий заплечный мешок, и еще быстрее зашагал Судя по тому, что дым ужу не поднимался к небу и слушая разговоры проходящих мимо горожан, Бран понял,, что пожар удалось потушить, хотя башня выгорела почти полностью, и что герцог в бешенстве, так как по слухам в этой башне он проводил много времени. Поговаривали, что там у герцога была библиотека, а кто говорил, что там он держал наложниц, которые в будущем при удачном развитии событий могли занять место среди официальных жен.
Свернул в одну наиболее грязную улочку, он вскоре оказался возле бакалейной лавчонки, за прилавком которой сидел довольно грузный, широкоплечий продавец в маленькой круглой шапке из рыжего собачьего меха..
- Эй, хозяин, работник нужен, могу корзины плести, а могу и мыло варить, собак то тут много? – наклонившись через прилавок, весело проговорил Сопатый.
Продавец поднял голову и радостно ощерился, отчего его исполосованное ужасными шрамами лицо, заросшее густой черной бородой, стало похоже на маску злобного тролля, левого уха у продавца не хватало, но он и не пытался скрыть этот недостаток волосами, очевидно справедливо решив, что красавчиком ему не быть, поэтому голова его было тщательно выбрита.
- Работник может и нужен, заходи в лавку потолкуем- сказал продавец, и поднявшись юркнул в дверной проем
Закрыв за Бранном тяжелую дверь на засов, он еще раз выглянул в окно на улицу. Они стояли в полутемной комнате, заваленной всяческими мешками и ящиками, в воздухе стоял тяжелый запах сыровяленой кожи.
- Ну ,здравствуй, Собачник – тихо сказал Бран протянул продавцу руку.
Тот кого он назвал Собачником, стоял перед ним опустив плечи, в полутьме нельзя было видеть его лицо, но плечи его нервно подрагивали, увидев протянутую к нему ладонь он схватил ее двумя руками повалился на колени, всхлипнув, просипел:
- С возвращением , Ваше Величество. | отлично!
и обязательно проду | - Встаньте, барон Лангрин. Вы и Ваши предки всегда честно служили династии Барсов и я надеюсь будете служить и впредь! Я же в свою очередь, уверен, что в скором будущем вы получите достойную награду за ваши труды и преданность! А пока, что обойдемся без церемоний и звучных имен, поскольку даже у стен бывают не только уши но и предательские языки. Сейчас для меня ты Собачник, а я для тебя Бран Сопатый. Кстати твой работник, даже если точнее слуга! –,проговорив это, Бран улыбнулся, и потрепал по плечу поднявшегося с колен Собачника, носившего оказывается еще и более звучное имя и благородный титул.
- Да все мои предки перевернутся на том свете и будут плевать мне с неба на лысую голову если узнают что я посмел назвать Вас слугой, Ваше Вел…,- продолжал бормотать Собачник. Позвольте уж я буду принимать вас как давнего друга или если дальнего родственника.
- Насчет дальнего родственника по сути ты конечно прав, барон. Помнится мне твою двоюродную пра-,пра- прабабушку Эльзу взял в жены король Велес Пятый. Но давай серьезно, я пришел в город как голодный оборванец в поисках работы, посему не будем менять легенду и запутывать себя и других лишними враками. Возьмешь меня работником в лавку и хватит об этом. Теперь о деле. пожар я видел, полыхало здорово, но меня интересует результат, Ларец был там?- на последних словах Бран понизил и без того тихий голос до шепота.
- Я почти уверен, что да! Хорек, тот который разлил нефть из ламп по всему залу, сидел в самом дыму, едва на задохнулся от дыма, но он дождался! Солдаты шарили по залу, еще бы чуть и его нашли, но ведь он не зря Хорьком назвался. На самом деле похож, такой же юркий… Так вот, когда полыхнуло в нижних комнатах , вверху завизжали бабы, надо же было додуматься в одной башне сделать и гарем и библиотеку! Пропади он пропадом этот проклятый герцог!,- Собачник с ожесточением плюнул и продолжал.
- Так вот, девок спускали с бойниц на веревочных лестницах, вот потеха! Уж налюбовались солдаты на девиц, тем более что некоторые были почти в неглиже…
Вообщем уже по горящей внутренней лестнице с гарема спустили шестиугольный ящик! Который стоял там всегда, как столик! Как простой столик! На нем наложницы держали всякие духи и пудры! Кто бы мог подумать? А? Спрятать ларец в гареме… Погрузли они его в крытую повозку и ходу. Хорек дальше не углядел. Только вот где он теперь?
Слушая сбивчивый этот монолог, Бран присел на бочку с дегтем и задумчиво потирал лоб.
- Эх, Собачник! Главное ведь то, что Ларец еще существует! Что герцог его не уничтожил и не утопил в болоте! А уж найти его теперь будет легче, главное,что в темной норе точно есть черная лиса . Кстати о лисах … Хорек твой что знает? – Сопатый строго уставился на Собачника.
- Знает совсем немного. Он думает, что я на Блоху работаю, а в ящике том монеты золотые герцог прячет, как в тайнике. Для этого и поджог был нужен. Он в замке на конюшне работает, хвосты лошадям чешет! Дал я ему пригоршню серебра, да еще обещал, как дело с золотом герцога провернем!,- Собачник сдвинул на затылок мохнатую шапку.
- Знает он достаточно, чтобы тебя повесить. Герцог, если поджег заподозрит, розыск начнет. Ну да ладно, все равно он нам еще нужен будет. Да скажи ему чтоб деньгами счас не сорил, пусть все уляжется. А пока… я так понимаю в лавке ты сейчас один?.- Бран вопросительно посмотрел на собеседника.
- Один, один. Конечно один. Я с обеда жену домой отправил, а слуга мой Рябой поехал по деревням, собачий жир заготовлять. И что интересно, сам он то немой, язык ему по приказу герцога отрезали, за то что в кабаке про его сиятельство матерные песни орал.. Хорошо, что хоть пьяный был тогда, а будь трезвый висеть бы ему на веревочке на солнышке сушиться..
- Ну вот и хорошо что один. Ты уж сообрази что перекусить, за столом и поговорим, - перебил Сопатый своего словоохотливого хозяина.
- Вот уж я бестолковая голова,- спохватился Собачник, и открыл низенькую дверь ведущую провел гостя в довольно просторную комнату, посредине которой стоял массивный ду | дубовый стол, с расставленными вокруг него приземистыми табуретами.
Вдоль стены стен стояли сундуки и шкафчики, в углу расположилась низенькая тахта застеленная медвежьими шкурами.
- Прошу к столу.- сказал Собачник, гостеприимно пододвигая табурет своему гостю.
На столе, к явной радости проголодавшегося Брана, была дивная композиция состоявшая из тушки целого жареного гуся на деревянном блюде, душистой каши, лоснящейся от масла в глиняной корчаге, груды лепешек из превосходной белой муки и корзины с наливными сочными грушами. Венчал весь этот натюрморт весьма объемистый кувшин, за которым сразу же потянулся Собачник, наливая из него густое бордовое вино в оловянные стаканчики.
- За возвращение короля!,- торжественно сказал Собачник, вставая и поднимая кубок.
Бран не вставая чокнулся с ним стаканчиками, оба выпили. Собачник по старой кротийской привычке потрусил на головй пустым кубком, показывая что он осушен до капли.
- Садитесь уже барон. И мне пожалуй вино достаточно. – Бран оторвал здоровенную жареную гусиную ножку. и с наслаждением впился зубами в мясо. Пока он утолял свой голод, Собачник потягивая вино продолжал рассказывать
- Так вот, что мне интересно, как это мой Рябой без языка торговлю ведет? А ведь торгуется загляденье! Просто талант от Бога! Ну да ладно… Вам то интересно что в Городе происходит в последнее время? | Бран утвердительно кивнул головой уплетая кашу.
- А дела в Городе такие: народ беднеет, хлеб дорожает, герцог Филипп лютует.
Десять лет прошло, как проклятый герцог захватил власть. И год от года только хуже.
И не потому что он мое родовое гнезде баронов Лангринов сжег и род мой почти всеь истребил, хотя за все это я еще вырву ему сердце. Многих благородные семейства были уничтожены. Я ведь за все эти года среди простых людей жил, ближе стал к народу так сказать, так вот никто из простых людей, кроме конечно его приспешников герцогом не доволен. Голод идет по деревням, и это где? В Великой Кротии! Да раньше у нас столько зерна было, что и не считал никто, караваны отправляли через Синюю Пустыню и за Ледяное Море ходили корабли. Да ведь не зря само название было – Город Семи Мельниц! Хлебное название! А сейчас, что? Герцог крестьян поборами обложил, хлеб скупает за гроши, всех молодых да здоровых в рекруты загребает! Кто остается бежит куда глаза глядят! Мастеровому человеку тоже не сладко. Винокурни все в монополии у герцога. Оружейники все на учете! Ношение и хранение боевого оружия и доспехов простым горожанам и крестьянам запрещено под страхом усекновения руки, а потом и головы. Очень боится герцог восстания! Набрал себе ищеек гнусных! Стражей обложился!
Опять война намечается, подойдет ульская конница да перережет нас всех. А герцог то сбежит, что ему Город, что ему люди…
Эх, были времена! Ульс нам дань платил, караван верблюдов груженных серебром и шелками, а женщины там какие! Богини просто! Все прошло и пеплом посыпано! Но ничего, все еще будет как встарь! Еще вернется слава к городу Семи Мельниц! Потому что наш король с нами! ,- проговорив эту тираду Собачник, он же барон Лангрин осушил еще один полный стакан вина.
- Ладно на сегодня хватит разговоров. Поздно уже В сон меня клонит. Я сегодня тут останусь. А ты давай домой. Все должно быть как обычно, как всегда. Закроешь лавку, а я тут до утра посплю. Огня жечь не буду. – Бран встал из за стола и направился к тахте застеленной шкурами.
- Да еще.. Выход есть запасной?,- спросил он, усаживаясь на кровати и скидывая свои стоптанные ботинки.
- А как же. Вот на люк на чердак ведет и там дальше по крышам. Можете ночевать спокойно,- Собачник встал из-за стола, загасил светильник и вышел прочь. Через пару минут было слышно как он запирает дверь в лаку на пудовый замок, и громко прощается с соседями торгашами напротив.
Бран ничего этого уже слышал, долгая дорога, а главное чудовищное нервное напряжение державшее его уже несколько дней, дало о себе знать, его сморил крепкий сон.
Город Семи Мельниц погружался в ночь. Большой Колокол прозвонил три раза, возвещая городу о том, что день прошел, и пора ложиться спать всем честным людям, ну а не честные и сами знают, что им ночью делать, без всякого колокола. Городские ворота надежно запирались на огромные дубовые засовы, которые с трудом поднимали четверо стражников. Лавки были закрыты, ставни на окнах домов захлопывались. На пустой базарной площади толпилась кучка ночных сторожей с алебардами и факелами в ожидании вечернего развода. По булыжниками мостовой грохотала запоздавшая тяжелая телега, груженная углем с веселым пьяным возницей, который не сваливался в канаву только благодаря умению трезвой лошади видеть в темноте лучше пьяного человека. На крышах домов начинали осенний концерт коты, слышалось хлопанье крыльев ночных птиц. В окошках домов сквозь плотные ставни просвечивался огонек свечи или лампадки. Харчевня тоже закрывалась на ночь, не успевшие определиться с ночлегом приехавшие в город люди, спешили на постоялый двор. | Не собирались спать только в резиденции герцога, которая располагалась в огромной шестиугольной Башне Трех Мертвецов и многочисленных каменных пристройках к ней. Судя по ярко освещенным окнам и громким застольным возгласам с песнями, герцог был занят одним из своих любимых ночных занятий, а именно пировал.
- Так, ты Краузер думаешь, что само загорелось?- герцог Филипп Первый Справедливый, прикрыв глаза, полулежал на своем огромном золоченном кресле – диване во главе длинного стола, уставленного яствами и изысканными винами, которые усердно поглощали многочисленные пирующие.
- Или все же подожгли?,- повторил свой вопрос герцог, в руке он держал янтарный мундштук с длинной трубкой, тянувшейся к золотому кальяну, к котором от долгих затяжек герцога булькало вино. Выпустив струю дыма вверх, он наконец соизволил взглянуть на Краузера.
Стоявший возле герцога, маленький, кривоногий человечек, с очень озабоченным выражением на круглом похожим на совиное лицо, выпученными глазами и большими оттопыренными ушами, одетый в камзол мышиного цвета с красными обшлагами утвердительно закивал головой.
- Так точно, совершенно верно, ваше сиятельство!, -
- Что верно?! Что?! Поджог или не поджог я спрашиваю?!- герцог отбросил в сторону мундштук и стал неторопливо надевать на правую руку тяжелую кожаную с железными пластинами перчатку. Краузер с выражением мученика, смотрел за эго движениями, не смея пошевелиться.
- Я полагаю само загорелось! Пробка с бочки выскочила вот нефть и вылилась, там лампы горели вот и занялось,- торопливо проговорил Краузер.
Кулак герцога в боевой перчатки резко, но не очень сильно ткнулся в нос Краузера, голова мотнулась, лицо приобрело багровый оттенок, вниз побежали две струйки крови.
- Сам ты пробка! Осел ты Краузер, пробковый осел! Вон и уши у тебя как у осла! Я сколько раз говорил не хранить ламповое масло где попало, особенно там! В моем цветнике! Это же покушение не только на моих куколок, а и на мое чувство прекрасного, а значит и на меня! Еще хорошо, что ни одна из наложниц не сгорела! Ну и какой из тебя после этого брандмейстер города? Такой, как из этой свинной ноги!- с этими словами герцог схватил со стола на половину обглоданный свиной окорок и огрел им по лбу бедного брандмейстера.
- Вообщем так, брюква ты ушастая, еще один такой пожар или просто где то опять прольется нефть или что там еще, или даже солома лежащая не там где ей положено лежать будет лежать, тогда ты сам у меня сгоришь, на вертеле вон в том камине! Прочь пошел! Мерзавец!,- герцог стянул перчатку и швырнул ее в лица брандмейстеру Краузеру, раскровенив ему на последок еще и губу. Краузер торопливо пятясь удалялся, чуть было на наступив на высунувшуюся из под стола лапу мастиффа, который уже лениво грыз отскочившую ото лба брандмейстера свиную рульку. | Пир или пышный ужин происходил в большой охотничьей зале, с потемневшим от времени палисандровым паркетным полом, стенами обитыми зеленым шелком и увешанными головами охотничьих трофеев, разлапистой люстрой со множеством светильников, висевшей на цепи из позолоченной меди под сводчатым потолком.
Мимо двух стражников в золоченных доспехах с обнаженными мечами на плечах стоявших возле дверей залу, постоянно сновали слуги с подносами и кувшинами в руках. По обе стороны он герцога находилась его личная охрана, состоявшая из четырех рослых воинов, в легких, не стесняющих движений, доспехах, вооруженных короткими мечами и палицами. В углу залы за небольшой ширмой находился стрелок – арбалетчик, у которого под рукой лежали три заряженных царги , способных своими тяжелыми стальными болтами пробить практически любые доспехи и расколоть легкий щит.
Герцог Филипп на ужин явился в своем привычном костюме, а именно в черной бархатной куртке, с серебряными пуговицами, под которой скрывалась легкая, но чрезвычайно прочная и гибкая кольчужная рубашка заморской работы, способная выдержать не только стрелу и удар меча, но даже острие копья или алебарды. Кстати, секрет изготовления данной стали и методы ковки уникальной кольчуги так и не удалось выведать, несмотря на то что, купца оружейника продавшего ее герцогу за пятьсот золотых, два дня варили в кипятке солдаты герцога, переодетые разбойниками.
В общем, как всегда, жадность и невежество губят людей почем зря!
Кольчужных подштанников под черными же штанами, так же как и железной шапочке под черным беретом с ястребиным пером, герцог не носил. На широком поясе из кожи молодого ларузкого аллигатора, украшенного серебряной пряжкой в форме черепа, в роскошных ножнах усыпанных изумрудами, висел родовой кинжал герцога Филиппа с рукояткой из бивня покрытого шерстью слона, т.е мамонта. На шее герцога красовалась тяжелая золотая цепь, с круглой пластиной на груди, изображающей уже известных нам три черепа.
Публика, сидевшая за столом, состояла из нескольких вельмож, офицеров Гвардии Белой Луны, богатых купцов и особо состоятельных горожан. Всего за пиршественным столом герцога собралось тридцати человек, почти весь цвет Города Семи Мельниц, столицы герцогства Кротийского. | - Да здравствует, во все времена, герцог Филипп Первый Справедливый! Виват! – вскричал капитан Гвардии Белой Руки, потрясая над головой серебряным кубком.
За столом шумно задвигались стулья, гости вскакивали с мест и вздымая вверх бокалы, горланили
– Виват! Да здравствует Герцог!
Филипп приподнял заздравную чашу, сделанную из оправленного в червонное золото, черепа Колдуна Башорга. Чаша сия была семейной реликвией герцога, ее отличало удивительное свойство, любое отравленное вино, налитое в нее, начисто лишалось своей смертоносной силы, что собственно было удивительным почти анекдотическим парадоксом, поскольку сам Колдун Башорг, умер от яда, всыпанного ему нежной рукой юной красавицы наложницы, подосланной предком герцога Филиппа. Красота, как говорится убийственная сила, и действует на всех, даже на старых маразматичных алхимиков.
Капитан, прокричавший тост, грузно плюхнулся на дубовую скамью. Он был какого- то особенно мощного сложения и необычайно высокого роста. Лицо его, багровое от обильных возлияний, выражало, вместо обычного полусвирепого хамства, сейчас чувство большой гордости, короткие черные усы и волосы на голове топорщились вверх, делая его немного похожим на кота. Причину его приподнятого настроения не сложно было угадать, на его капитанском мундире, пожалуй, слишком вульгарно украшенном, грубой золотой цепью, красовались новехонькие капитанские эполеты, которые, он получил сегодня утром, из рук самого герцога.
Сидевший возле него седой майор кавалерист, худой и желчный, наклонившись к его ухо прошептал
- Не частите, капитан Полиф. Вы не в солдатском бардаке. Да и Его Сиятельство Герцог не особо жалует пьяниц, особенно тех, кто быстро набирается. Не сочтите за обиду, мой совет..
Капитан бросил в сторону майора короткий полный ненависти взгляд, но сдержавшись, буркнул в ответ, что то невразумительное и отставив в сторону кубок, притянул с себе блюдо с громадным жареным индюком, справедливо полагая, что если уж не пить на пиру, то нужно есть, ибо других занятий достойный бравого вояки он не видел. Капитан Полиф был далек от всяких интриг, он был прост, как древко алебарды.
Желчного майора, сделавшего замечание «деревенщине» Полифу, звали Густав фон Шпак. Род фон Шпаков восходил своими корнями в глубь веков, питая на ветвях своего обширного генеалогического дерева плоды, достойные даже монаршей короны. Впрочем, обладая достаточной прозорливостью, фон Шпаки, хоть всегда были близки к королевским дворам, тем не менее, не были связаны кровными узами, что собственно и позволяло им сберечь свои головы во время смены головы, носящей корону. Умные и благородные придворные нужны всем королям и особенно герцогам. В отличие от своих предков, Густав фон Шпак, обладал чрезмерным честолюбием, пожалуй, здесь сыграло роль и то, что служил он теперь при дворе герцога, а не короля. В тайне Густав подумывал, что его родословная ничуть не хуже, чем у герцога, лично он сам возводил ее почти напрямую к Бортину Каменотесу, разбившему своим железным молотом Яйцо Синей Черепахи, откуда как известно даже ребенку, появился Великий Океан. Черная зависть разливала желчь по организму Густава фон Шпака, но страх, доставший ему от предков, удерживал от участия в возможных заговорах. Однако, вся эта «деревенщина», эти безродные выскочки действовали на нервы Густаву особенно сильно, и уж он не упускал случая показать им кто тут настоящих благородных кровей, а кто еще вчера свиней пас. Не довольствуясь грубой индюшатиной, либо свининой, фон Шпак обратил свое изысканное внимание на маринованных миног, блюдо достойное внимания дворянина. Ловко и изящно орудуя серебряными приборами, он не просто ел, он как бы давал урок приличного поведения за столом. | Напротив военных господ, сидел толстяк в зеленом бархатном камзоле придворного с желтой лентой министра через левое плечо. Барон Жирон Клоф занимал пост министра торговли и почтовых сообщений вот уже пять лет. Его некогда пышная и густая рыжая шевелюра отступила назад, оставляя большие залысины на круглой, как шар голове, безусое и безбородое лицо было, как обычно бледновато, маленькие глазки смотрели немного вбок, однако видели и замечали все. Вот и сейчас от него не ускользнуло, что прошептал на ухо подвыпившему капитану Полифу, майор фон Шпак. Конечно же, за шумом, стоявшим в зале, было нереально, что либо, расслышать, но Жирон Клоф отлично умел читать по губам. Этому искусству он обучился благодаря его единственной дочери, очень красивой и доброчестивой девушке, шестнадцати лет отроду, ставшей глухонемой после ужасной лихорадки. Посему общаться с ней он мог только распознавая слова по шевелению губ. Это искусство, приобретенное им в результате семейной трагедии, нередко помогало в бесконечных дворцовых интригах. Как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.
Не ускользнул от Клофа и взгляд полный ненависти взгляд, брошенный капитаном на Густава.
«Эти двое очевидно не переносят друг, друга. Что ж, возможно мне пригодятся их разногласия для достижения согласия с собой и своими целями,- мысленно скаламбурил министр и повернулся к своему соседу и спросил звучным голосом.
- А скажите, почтенный господин Дюшес, верно ли те слухи, что на последней охоте вы затравили столь огромного волка, какого еще не видывали в здешних краях,- вопрос был задан в момент затишья общего гула и все пирующие, включая герцога, с любопытством уставились на спрашиваемого.
Господин Дюшес, коренастый малый, лет тридцати пяти, жгучий брюнет с блестевшими как у жука черными глазами, самодовольно улыбнулся и чувствуя на себе всеобщее внимания торжественно проговорил.
- Должен признаться вам, уважаемый барон, что я сам бы не поверил слухам о громадности этого зверя, если бы лично не всадил ему из царги стальной болт точно между его горящих красным огнем глаз и не добил бы потом это исчадие ада своим родовым охотничьим кинжалом, метким ударом в самое дьявольское сердце.
- Вы отважный охотник, Ван Дюшес ,- прозвучал голос герцога,- что ж расскажите нам эту историю поподробней, так как с вашим охотничьим искусством может тягаться только ваше искусство рассказчика.
«И неизвестно, которое больше ,- звучало в неоконченной фразе герцога, которую многие присутствующие поняли и так. Господин Дюшес, богатый землевладелец, славился своей слабостью несколько преувеличивать свои подвиги в охоте и на любовном фронте.
Польщенный вниманием герцога и несколько уязвленный этой колкостью, Ван Дюшес порывисто поднялся с места
- Ваше Сиятельство, господа, это я вам скажу было не просто охота, это была битва с самим сатаной!. Происходило это в Муравьином логу, неделю назад, сами знаете, сколь глухие те места, но что может остановить бывалого охотника? Ничего! Отвечу я, ничего! Так вот , обложили мы тогда медведя, матерый был зверюга, трех собак мне порвал, но все же завалили косолапого. Освежевали, как полагается, разбили лагерь, что бы перекусить да отметить добычу как положено. Егеря шкуру медведя повесили на дерево и я с верным оруженосцем, сижу и вино попиваю.
Как вдруг! - при этих словах Дюшес многозначительно обвел глазами присутствующих, затаившись поневоле дыхание от столь интригующего рассказа.
В кустах, в футах ста от нас, раздался дикий вопль , собачья свора метнулась на крик! Я вскочил и вырвал из рук оруженосца копье, готовясь грудью встретить любую опасность! Два егеря стали по обе стороны от меня и натянули луки! Стреноженные лошади стали дико ржать и бить копытами. Вопль резко оборвался, послышался визг собак и через мгновения, моя охотничья свора, мои грозные псы, не боявшиеся ни какого зверя, как трусливые щенки выбежали обратно на поляну, поджав хвосты! И через мгновения мы увидели волка! Он был размером с лошадь! Заваленный нами м | Заваленный нами медведь был малюткой по сравнению с ним. Волк шел прямо на нас, и держал в оскаленной пасти только что отгрызанную голову моего бедного слуги – псаря, вопль которого мы только что слышали. Зверь остановился на краю поляны, поднял голову и оскалился, обнажая чудовищные клыки. При этом окровавленная человеческая голова, выпала из пасти чудовища и немного прокатилась по траве, и о ужас! Он придержал ее лапой, как котенок, играючи придерживает моток шерсти.
Краем глаза я увидел, как побледнели мои егеря и как дрожат у них руки натягивающие тетиву. Да что могли сделать стрелы с таким великанам! И в эту минуту опасности, я не растерялся.
«Стоять тихо, Стрелять по команде! – бросив я приказание егерям. и чуть обернувшись сказал оруженосцу
- Ганс, арбалет. Осторожно.
Зверь стоял в футах пятидесяти от нас и катал лапой по траве голову, казалось его забавлял наш ужас! Через мгновение в локоть мне ткнулся приклад царги, я перехватил копье для броска сделал шаг назад и с криком «Стреляй!», метнул тяжелое копье в зверя.
Зазвенела тетива лука. Одна стрела впилась в дерево возле головы волка, а вторая … Второй стрелок не выдержал страха и бросился бежать. Мое же копье,летевшее точно в цель, волк сбил лапой как сухую ветку! И чтобы окончательно посмеяться надо мной, перекусил древко зубами, как соломинку! Но это дало мне время вскинуть царгу, прицелиться и пущенная твердой рукой стальная стрела поразила это исчадие точно между глаз!
Зал притих.
-Геройский поступок, - проговорил герцог, затягиваясь в очередной раз кальяном.
Услышав слова герцога, Ван Дюшес воодушевленно передернул плечами и проговорил
- И в подтверждении всего сказанного, позвольте Ваше Высочество, приподнести вам в дар шкуру убитого гиганта в волчьем обличии! Разрешите послать слуг во двор, шкура в моей повозке.
- Конечно же, почтенный Дюшес, я думаю не только мне, но и всем, очень любопытно своими глазами увидеть сего монстра!- сказал герцог и подозвал мажордома.
Пока герцог отдавал распоряжения, Ван Дюшес переводил дух и осушал кубок вина, дабы унять волнение.
- А что вы сделали с тем трусом егерем, который так подло бросил вас, уважаемый Дюшес? – спросил его Густав фон Шпак, желая видимо и здесь чем ту уязвить собеседника по своему обыкновения.
- Конечно, за такое его следовало бы повесить на первой осине, ведь это форменное дезертирство. Но он, подлец , видимо, так перепугался, что пока мы разбирались с чудищем, улепетывал без оглядки, так и скрылся в лесах, бесследно!
- Что ж, уважаемый Дюшес, природа любит равновесие, убив одно серого разбойника волка , вы оставили в лесу разбойника человека. Но будем считать, что это не равнозначная замена- проговорил фон Шпак, пряча ехидную улыбочку. | Вспыхнувший как мак, Ван Дюшес, проговорил сквозь зубы
- Этот как вы выразились «человек разбойник» давно уже съеден «волками разбойниками», так что тут не восстановления «равновесия в природе», а принцип «воздания за предательство». Хотя, конечно, пеньковая веревка и крепкий сук были бы надежнее.
И оба господина учтиво улыбнулись друг другу.
В это время в зале послышался звон струн и множества маленьких колокольчиков, это означало, что пришло время пирующим усладить не только свое чрево кушаньями и питьем, но и свой взор прекрасным представлением, а именно танец невольниц – ульсинок с серебряными колокольчиками на бедрах. Учитывая необыкновенную красоту девушек и то что колокольчики составляли практически самую заметную часть их гардероба, это зрелище пользовалось неизменном успехом у почтенной мужской публики.
Мелко перебирая босыми ногами в зал вбежали двенадцать девушек, руки и ноги их украшали звенящие серебряные браслеты, головы были украшены приборами из павлиньих перьев, груди прикрыты распущенными волосами, бедра прикрывала хитроумно сплетенная из бус и серебряных колокольчиков набедренная повязка.
Шестеро девушек стали полукругом, у двух из них в руках у них были не большие арфы, еще у одной маленькие литавры. Герцог махнул платком в их сторону и зазвучала дивная завораживающая музыка, девушка стоявшая в центре, лукаво улыбнулась и запела нежным голосом что то на ульском языке. Другие шестеро девушек, стали исполнять прекрасный танец, поражая гостей гибкостью и прелестью своих тел.
Сидевший по правую руку от герцога, канцлер Герцогства Кротийского, маркиз Бартоломео Буз, прозванный в простонародье Утиный Нос, за схожесть выступающего органа своего лица с указанным птичьим клювом, задумчиво смотрел на танцовщиц.
Он молчал в течении всего сегодняшнего вечера, хотя от природы был немногословен, но в этот раз был просто нем как рыба.
Перехватив его взгляд, герцог сказал ему.
- Я смотрю, мой дорогой Бартоломео, вас очаровала Рита? Согласен с вами, она сегодня особенно прекрасна!
- Я полностью поддерживаю Ваше Сиятельство, касательно мнения о прелестях Риты, но сейчас меня беспокоят другие мысли – прогнусил канцлер, поднимая на герцога свои бесцветные, которые казалось, никогда не фокусировали взгляд.
- Если вы о пожаре, то сейчас не время об этом рассуждать. – несколько раздраженно бросил герцог,- а кстати, что вы знаете об этом подвиге Дюшеса? Сколько правды в той браваде, что он нам сейчас поведал?
- Вы, как всегда бесконечно проницательны и мудры, Ваше Сиятельство. Доля правды, там есть. Конечно же, попасть навскидку с тяжелой армейской царги между глаз, на расстоянии пусть тридцати футов это просто сказочное везение. Да плюс к тому, что она оказалась заряженной, как будто специально ждала этого момента. Мои люди выяснили детали, конечно же осторожно и умело, так вот. Волка свалил с царги его оруженосец Ганс Сковородка, причем, он скорее всего один не растерялся, и пока все улепетывали, а первым из них был наш отважный Дюшес, этот Ганс сумел взвести царгу и тщательно прицелиться с подставки. А зверь в это время рвал на куски слугу – псаря…
- Что ж, я так и предполагал. Однако, не будем разубеждать славного Дюшеса в его героизме, в конце концов волк действительно издох, а охотничьи байки от Дюшеса, скоро пожалуй войдут поговорку. А что ж на самом деле с тем слугой, который пропал? – позевывая в перчатку, спросил герцог.
- Ну тут наш милый Дюшес не соврал, слуга действительно исчез. Я полагаю, что он или пополнит ряды разбойников или же сгинет от волчьих либо медвежьих зубов, однако мои люди взяли это на заметку. Люди не пропадают безследно, нужно просто уметь искать. А по вашему приказу мы готовы их найти даже в желудке чудовища, вспоров предварительно тому брюхо, конечно же.- проговорил чуть улыбаясь Бартоломео. | - Ну конечно же вспоров брюхо предварительно, лезть в пасть чудовища даже ради моего приказа, на это уже редко кто способен. – проговорил герцог и увидев взметнувшие вверх брови канцлера, добавил
- Не сочтите на свой счет, дорогой Бартоломео, я вашей преданности я никогда не сомневался.- и благосклонно потрепал герцога склонившего низко голову в почтительном поклоне по плечу.
- Ну да ладно… О делах поговорим позже, канцлер. А сейчас давайте насладимся этой красотой и грацией! Все-таки, что еще может дать мужчине большего небо, чем таких восхитительных женщин! А, Рита, действительно сегодня особенно хороша!
Словно услышав эти слова, высокая танцовщица призывно улыбнулась и быстро завертелась, раскинув руки. Гости стали бешено хлопать в ладоши.
Пир продолжался.
В это время в залу вернулся мажордом и подойдя к герцогу что то прошептал ему на ухо.
Герцог сказал канцлеру пару слов и тот поднявшись провозгласил
- А теперь, господа, пройдемте в Залу Трофеев, где мы сможем узреть шкуру чудовища убитого нашим храбрым господином Ван Дюшесом.
Все стали из за стола, герцога сразу окружила его личная охрана, он подозвал с себе светившегося от радости Дюшеса и они первыми вышли из Охотничьей Залы.
За ними двинулись остальная процессия.
Зала Трофеев находилась рядом, и представляла собой круглое помещение, футов тридцать в диаметре, где на стенах покоились головы всевозможных хищных и не очень зверей. Пропуском в данную Залу для чучела, были либо его неординарные размеры, либо особые обстоятельства, при которых сей трофей был добыт, в отдельных случаях, как сейчас, эти условия совпадали.
Дубовый пол был застелен соломенными циновками, и на них, распластавшись казалось на всю залу, лежала еще не выделенная пересыпанная солью , шкура убитого волка. От шкуры несло запахом крови и сыростью. Шерсть была почти черного цвета, и даже в необработанном состоянии казалось переливалась под светом многочисленных светильников. Венчала шкуру огромная голова волка. Глаза были забиты солью, пасть не была оскалена, но огромные белоснежные зубы внушали трепет.
Все восторженно загомонили, разглядывая трофей.
Герцог остановился возле головы волка и поставив на нее ногу подозвал к себе, сияющего, как новый динарий, Дюшеса.
Подняв руку вверх и призвав гостей к тишине, герцог торжественно произнес
- Я, Герцог Филипп Первый Справедливый, объявляю Ван Дюшеса, охотником года, и вручаю ему наградной охотничий серебряный рог! Пусть он и впредь совершает свои подвиги оглашая их победным трубным ревом!
Герцог взял из рук подошедшего мажордома тяжелый серебряный охотничий рог и вручил ему совершено обалдевшему от счастья Ван Дюшесу.
Гости вежливо аплодировали.
Герцог повернулся и вышел из залы. Гости, подивившись размерам убитого хищника, возвращались в залу, многие решили, что оценить реальные размеры они смогут после изготовления чучела в полный рост. Вскоре в Зале Трофеев остался один канцлер.
Он внимательно смотрел на шкуру зверя, потом присел на корточки и погладил шерсть.
Казалось он к чему то принюхивается. Присев возле головы зверя он вытащил из сапога узкий кинжал и оглянувшись сильно стукнул рукояткой кинжала по белому клыку.
Клык с треском отломился.
Канцлер достал платок, завернул в него выбитый волчий зуб и спрятал в карман.
Лицо его, при выходе из Залы Трофеев, выражало крайнюю степень озабоченности для тех кто умел разобраться в его маловыразительной мимике.
За столом, канцлер подсел надутому от гордости Ван Дюшесу и еще раз поздравил его с награждением. | - Уважаемый, Ван Дюшес, насколько я помню из вашего невероятного точного и правдивого рассказа, рядом с вами в этот момент был ваш, как вы изволили выразиться оруженосец Ганс Сковородка? – тихо прогнусил канцлер.
- О да, совершено верно господин канцлер – ответил Дюшес, продолжая сжимать серебряный рог.
- Так, вот, почтенный Ван Дюшес, мы поражены вашим героизмом и герцог выразил это в этом почетном призе, который по праву вы заслужили. Я думаю, вы как почтенный и законопослушный подданный Его Сиятельства, даже никогда бы и не подумали чем либо нарушать приказы герцога?- канцлер сделал паузу и посмотрел в глаза награжденному.
Ван Дюшес испуганно сглотнув слюну, уставился на канцлера
- Господин канцлер, позвольте, чем же я мог.. Да я и вообще не мог… И в мыслях никогда.
- Я в вас уверен полностью дорогой Ван Дюшес, однако, должен вам кое что сказать, даже не из того, что к этому обязывает моя должность, а дабы уберечь вас от завистников и доносителей, которые после такой награды у вас появятся,. – продолжал бубнить канцлер.
Дюшес торопливо закивал головой, прижимая к груди серебряный рог.
- Так вот, – тут голос канцлера стал резче и гнусавость его пропала
- Вам должно быть известно, что использование и хранение армейский тяжелых арбалетов, т е царг, гражданскими подданными, не состоящими на воинской службе герцога запрещено. И я понимаю, что многие смотрят на этот закон сквозь пальцы, и арбалет у вас совершенно случайно оказался в охотничьей повозке, и вы скорее всего хотели отдать его военному коменданту города, как законопослушный поданный герцога?
-Да, да ,да, – торопливо закивал Дюшес
Ну так вот, дабы, повторюсь, оградить вас он ненужных происков, пришлите эту царгу завтра на оружейный двор, принесет ее пусть Ганс Сковородка. Ведь он умеет он с ней обращаться? Конечно, же не так виртуозно как вы. Но ведь, что такое оружие без воина, так простая железка. Посему комендант, выпишет на Ганса Сковородку рекрутский лист, в счет набора в этом году. Вот так вы оградите себя он ненужных сплетен, и сможете победно трубить! – закончил канцлер, пожимая побледневшему Дюшесу руку.
- Всенепременно уважаемый господин канцлер, всенепременно… Я собственно и сам все это собирался сделать, завтра же и собирался. – пробормотал, с очевидным облегчением Ван Дюшес и потянулся в бокалу вина.
Собеседники чокнулись и выпили.
- А кстати, позвольте заметить, что ваш рог, единственный в своем роде, так как за все десять лет учреждения этой награды, на нем изображен барельеф Герцога Филиппа Первого Справедливого верхом на коне! И рог этот тяжелее всех предыдущих на полфунта!
- сказал, прощаясь, канцлер.
Слова канцлера имели и иной, несколько фривольный смысл, дело в том, что супруга Ван Дюшеса, очень прекрасная, юная и весьма ветреная особа в свое время была удостоина внимания герцога. Канцлер же, лично занимавшейся, устроением подобных дел Его Высочества, постарался максимально обеспечить тайну любовных рандеву, а они были организованы во время прогулок верхом, так что почтенный супруг Ван Дюшес, распускавший о себе слухи неисправимого ловеласа, вполне мог быть и не в курсе измены своей жены. Впрочем, учитывая пылкое и влюбчивое сердце Жасмин, а так звали супругу, голову Ван Дюшеса могли украшать и рога потяжелее.
Время близилось уже за полночь, танцовщицы ушли, гости были изрядно навеселе.
Канцлер подойдя к герцогу что то шепнул ему на ухо, герцог утвердительно кивнул головой.
Ударив в маленький медный гонг, а по традиции этими ударами начинался и заканчивался званый ужин, канцлер поднял кубок.
- Его Светлость, был рад сегодня видеть вас, уважаемые господа в добром здравии! | - Виват Герцогу Филиппу! Виват! Виват! Виват! – прокричали дружно гости.
Пир был окончен.
Канцлер вместе с герцогом в сопровождении охраны первыми вышли из залы.
- Ну, что еще произошло сегодня такого, Бартоломео? Одного пожара нам мало?- спросил герцог, усаживаясь в кресло в своем личном кабинете.
Вместо ответа, к герцог достал из кармана свернутый платок с выбитым волчьим клыком, развернул его на столе перед герцогом.
- Это зуб убитого волка, шкуру которого Ван Дюшес привез сегодня, – сказал канцлер.
- И ты что же, решил тоже получить частицу славы, выдернув у дохлого волка клык?- спросил, смеясь, герцог.
Канцлер учтиво улыбнулся
- Ваше Сиятельство, всегда умели очень тонко шутить. Но, к сожалению, вопрос в другом.
Это не волчий клык, а зуб. И этот зуб – молочный. Так как я его легко выбил рукояткой кинжала, он без корней. Кроме того меня удивило, почему от еще недавно снятой и невыделенной шкуры не несло псиной и шерсть была очень мягкой. – канцлер говорил медленно и монотонно.
- То есть ты хочешь сказать… - нетерпеливо перебил его герцог.
- Да , Ваше Сиятельство, этот громадных и невиданных размеров матерый волчище, просто – волчонок! |
К списку тем
|
