Форумы-->Творчество-->
| Автор | Три главы |
|---|
| Приветствую! Да, Ты прав, мой наблюдательный друг - над названием я совсем не заморачивался. А дело в том, что у меня есть короткий рассказ на три главы, но нет для него критиков. Текст занимает 40 000 знаков, а значит, ты вполне успеешь его прочитать, пока перезагружается рулетка ;) | Глава 1
Мы не выбирали.
Эта война загорелась как новое солнце над нашими головами. Правда, все мы оказались в центре этой пылающей звезды, и уже много моих друзей и знакомых сгорело в ее огне прямо на моих глазах. Я лежу в снегу, среди руин когда-то огромного города, укрытый тряпичным плащом и время от времени поглядываю на свои обожженные и красные руки. Смотрю на них и никак не могу унять эту проклятую зудящую дрожь в пальцах. Моя рука медленно пошла по снегу, зачерпывая белый комок себе в ладонь. Боль была обжигающей, как от раскаленной стали, но я сжал этот комок снега в кулаке.
- Готов? – спросила Кейт. Я кратко кивнул, и мы, как две тени, бесшумно сорвались с места и скрытно углубились в центр разрушенного города, туда, где было больше всего шума, где были слышны только взрывы и неумолкаемые звуки перестрелки. Наши силуэты в белых накидках были горбатыми, будто два страшных, скрученных чудища вылезло из заваленных после бомбардировки зданий. Под накидками мы несли рюкзаки с комплектующими частями нашего основного оружия, которое конструкторы красноречиво прозвали – Приговор. На наших шеях зацепились на ремнях короткие автоматы. Я – стрелок, а Кейт мой наводчик. Хотя на самом деле она стреляла не хуже меня и первую половину своей войны прошла снайпером-одиночкой. Но появление нового образца винтовки изменило все. Только два человека могло работать с этим образцом, и потому взяли двух лучших снайперов: меня и Кейт. В отличие от нее, я всегда работал в паре. Связь между наводчиком и стрелком сложно описать, но для Кейт это было не знакомое чувство. Когда раскаленная пуля разит того, кто лежит рядом с тобой, ты чувствуешь, будто бы тебя ранили в самое больное место. К этому невозможно привыкнуть, но это сплошь и рядом. Как я уже говорил, слишком много моих друзей сгорело от новой вспыхнувшей звезды… от пламени этой беспощадной войны.
Кейт приподняла ладонь, и мы замерли. На несколько секунд над крышами домов на нашей улице разгорелась схватка двух звеньев: истребителей с одной стороны и штурмовых громоздких кораблей с другой. Один из штурмовиков отделился от звена и влетел в уцелевшее здание. Мы с Кейт побежали прочь еще до того как железяка разнесла всю верхнюю часть здания. Чудо уберегло нас от кирпичных обломков грохочущего здания. Мы укрылись в следующем здании, пыльный туман накрыл пол улицы. Как-то случайно я заглянул ей в глаза и даже не заметил, как долго на нее смотрел. Иногда эти пронзительно-яркие глаза ловили меня в сети, в них всегда хотелось смотреть, хотя я не мог не признавать, что взгляд наводчицы всегда был строгим, и нежности в нем не было ни грамма… эти глаза привыкли видеть только цель и видеть момент, когда надо нажимать на спусковой крючок. Ее лицо, как и мое, было закрыто за утепленной маской, а видимая часть лица – глаза и переносица – измазана черными полосками маскировочной мази. Вот только я не видел перед собой это сгорбленное приведение с разительно привлекательными глазами. Я видел другую Кейт: маленькую, лет тринадцати, какой я ее знал уже очень давно.
Мы росли в одной деревне, но я был на пять лет старше и почти не обращал внимание на всякую «мелочь», что шныряла по двору. Когда пришло время, я уехал учиться в университет и уже скоро совсем напрочь забыл про ту маленькую, голубоглазую, пепельно-русую девчонку. Началась война… я отправился на фронт простым пехотинцем. Только спустя год меня отправили на курсы квалификации «снайпер», а Кейт к тому времени уже знала вся страна. Знаменитый снайпер-одиночка, призрак, палач, чего только про нее не писали… но я смотрел на ее фото в газете и совсем ее не узнавал – даже не подозревал, что когда-то это была та самая «мелочь», которую я изредка видел во дворе. Быть снайпером оказалось намного сложнее, чем пехотинцем. Цена моей жизни стала в пять раз дешевле, в то время как цена за выполнение задания выросла втрое, приходилось попадать в безнадежные ситуации, бесчисленное количество раз вырывался из окружений и не редко прорывался к своим войскам | Цена моей жизни стала в пять раз дешевле, в то время как цена за выполнение задания выросла втрое, приходилось попадать в безнадежные ситуации, бесчисленное количество раз вырывался из окружений и не редко прорывался к своим войскам в самое пекло, в само окружение. Такими темпами уже через полгода пошли в газетах и обо мне первые статьи. Ну, а затем, примерно еще через полгода, в штабе родилась идея объединить двух лучших снайперов, доверив им одно из самых страшных оружий этой войны – Приговор. «Знакомство» со знаменитостью я запомнил навсегда:
В первый раз мы встретились в генеральном штабе, где нас представили друг другу и объяснили суть наших последующих боевых задач. Мы просто стояли рядом друг с другом и даже ни разу не переглянулись, но что более забавно, даже тогда когда мы услышали свои фамилии, мы друг друга не узнали. Единственный раз мы посмотрели друг на друга перед дверью в кабинет, где нас должны были познакомить. Кейт была в парадной форме с опрятной прической, однако, как я заметил, без какой-либо косметики. В ее взгляде не было ничего дружелюбного. Она молча дала мне понять: ей это не нравится, и я сразу понял, что лучше разговор с ней не заводить. А как она была зла, когда узнала, что будет моим наводчиком… этого никто не увидел, но это почувствовали все. Думаю, командование уже в тот же день начало сомневаться в правильности своего решения объединить нас в пару. Зато редакции газет были просто в восторге: «Воссоединение легенд!» или еще «Команда Приговор!» - много было забавных заголовков на эту тему. Во второй раз мы с Кейт встретились в оружейке, перед первыми занятиями по эксплуатации дальнобойной снайперской винтовки Приговор. Мы оба решили прийти пораньше, чтобы «размяться» на более привычных образцах оружия. Теперь знаменитость была более разговорчивой. Правда, разговор не клеился, мы общались только короткими фразами, будто по радиостанции… пока она прямо не сказала мне одну вещь:
- Марк, раз мы уже работаем в паре, ты должен знать – резко перевела тему она, повернувшись ко мне. – Я никогда не работала в паре и эта идея мне совсем не нравится. Не рассчитывай, что мы даже хотя бы на сантиметр станем ближе друг к другу. Это война, здесь погибают – каждый день. Ты не первый, и ты не последний.
- В общем, тебе будет плевать, если я погибну – спокойно подытожил, пожав плечами, я.
- Я просто перешагну через твой труп – ответила она, снова обернувшись к своему оружию. Спрятала взгляд и придала «крутости» своему образу… в общем, я с самого начала понял, что она создает передо мной образ «крутой одиночки», но не для того чтобы рисоваться, или даже унизить мою самооценку. Ради меня это было, или ради ее самой мне еще было не до конца понятно, ведь потеря напарника, это очень глубокая рана. Иногда, погибшие рядом с тобой люди заглядывают тебе в глаза прямо в твоих снах… Кейт к такому была явно не готова… но не я. Я уже давно живу с этой ношей и, честно, не знаю уже как буду жить с этим после войны.
- Ладно – ответил я. – Можешь делать с моим трупом что хочешь, ведь мне уже будет все равно. Но я очень надеюсь, что пока я жив, мы будем с тобой хорошей парой – снайперской парой. Мы должны полагаться друг на друга не во многом – а во всем.
- Я буду стараться – ответила Кейт, закрывая свою винтовку в контейнер.
После этого мы уже более охотно разговорились про свои достижения на войне, обсуждали образцы винтовок, и делились кое-какими фронтовыми историями. На удивление, когда началось занятие по сборке винтовки Приговор, мы работали довольно слаженно и с пониманием дела. Командование, которое изредка присутствовало на таких занятиях, снова поверило в успех проекта. | Глава 2
Испытание веры.
Мы мало что знаем о противнике. Когда-то это были люди, но теперь они стали машинами, несущими смерть и разрушение. Плоть, взаимодействующая с техникой, полуживые тела, окованные в больших двух и трех метровых роботов. Большие бронированные дылды были наименьшей нашей проблемой – они как правило были лишь сопровождением чего-то более серьезного. Бронированная пехота охраняла большую технику на подобии танков, бронемашин и прочего. Вся эта безумная армия напала на нас внезапно, хотя я более чем уверен – ублюдки у нашей власти точно знают, откуда вся эта рванина взялась. Кейт определила для нас хорошую позицию на восьмом этаже полуразрушенного здания. Сняв из-под накидок рюкзаки, мы достали комплектующие части Приговора. Собирали вместе, достаточно быстро, но не торопясь. Последним зашло в пазы прицельное приспособление. Палач – двухметровая дальнобойная снайперская винтовка с большим магазином на пять громоздких патронов. Пока я настраивал программу по «холодной пристрелке» для оптики и ствола, Кейт настраивала на электронном планшете связь между винтовкой и спутником. Зачем? А это уже сюрприз от нашей оружейной компании… По окончанию приготовлений, я прилег к винтовке и заглянул в прицел.
- Азимут двести – сказала Кейт, глядя в бинокль наводчика. – Ориентир: одинокая высотка, правее – триста, боевой дрон «Уничтожитель».
- Цель вижу.
- Дальность: восемь километров, четыреста двадцать два метра.
Все верно. Восемь с лишним километров. Люди не способны видеть на такое расстояние. Невозможно даже просчитать выстрел на такой дистанции. Но Приговор уничтожил эти ограничения. Спутник точно передавал картинку с дальних точек в радиусе двенадцати километров (Правда, на дистанцию от десяти километров даже Приговор не сможет точно выстрелить). С помощью планшета Кейт уже давно определила все лучшие места для стрельбы с минимальными препятствиями для полета пули, даже с учетом всех потоков ветра на траектории полета, градуса наклона земли и прочих мелочей вроде температуры и так далее. Разумеется, не Кейт все это высчитывала, а специальная программа в планшете. Все что оставалось Кейт, это доложить стрелку все данные для стрельбы.
- Возьми три деления вправо и два вверх – сказала мне Кейт.
- Есть. Готов к стрельбе.
Большая машина, больше похожая на звездолет, пролетала по улице за восемь километров отсюда, как комбайн над полем, обстреливая позиции наших войск, но даже не подозревая, что она давно уже на прицеле. Компания не просто так выпустила такой образец оружия: техника противника – от простого шлема, до лучшего звездолета – оснащена лучшими датчиками обнаружения. Звук, тепло, движение и вибрации – все эти данные передавали точное местоположение наших солдат, из-за чего мы каждый день несем большие потери. В этом году погибло особенно много снайперов вроде меня и Кейт. Скрыться от них невозможно. Нет такой технологии, которая защитила бы нас от обнаружения. Приговор – просто гениальное изобретение в этой войне. В сетке моего прицела проплывала моя большая и уродливая мишень, подсвеченная желто-красным ореолом. Скоро Приговор даже определил слабое место – самого пилота этой громадины, ни живой, ни мертвый кусок мяса, который я увидел сквозь толстенную броню этого гиганта. Вот и конец тебе, приятель. | Мой палец плавно нажимает на спусковой крючок, а зимний воздух разрывает на части шум от выстрела нашего Приговора. Это ли мой последний выстрел? Возможно… Но Кейт… я не готов снова уйти отсюда один. Не в этот раз…
Однажды нас уже сочли мертвыми. Даже в газетах что-то написали про какой-то геройский подвиг, которого не было. Штаб нам дал два билета в тыл врага, и, как всегда, в один конец. Задача заключалась в том, чтобы выследить особенно важный объект – и уничтожить его. Тогда враг уже знал про существование сверхточной дальнобойной винтовки. На нас охотились, заманивали в ловушки, но безуспешно. Мы с Кейт прибыли на место за сутки до того, как цель должна была появиться на пути следования. Зарылись в снег и провели ночь среди гор и снежных дюн без обогрева. Утром было тихо. Цель не вышла и мы провели целый день в напряженном ожидании, так ничего и не добившись. Наводчица была в не себя от злости. Согласно инструкциям, мы должны были вернуться на базу. Нет ничего хуже, чем возвращаться из самого пекла, да еще и с пустыми руками. Но Кейт отказалась отступать.
- Мы остаемся – сказала она.
Я посмотрел на нее и тут же понял, что зря: от ее злого взгляда мне стало не по себе. Она заметила мое негодование в одном только взгляде и разозлилась еще сильнее.
- Я остаюсь – сказала она и снова посмотрела в дальномер, но с таким видом, будто меня уже здесь нет. Я ничего не ответил. Просто лежал рядом, поглядывая на заснеженные горы.
- Возвращайся в… - хотела прошипеть наводчица.
- Тссс – перебил я. – От тебя слишком много шума.
Я продолжил поглядывать на белые верхушки далеких гор. Невероятная красота – не часто с моей-то профессией приходится замечать такое. Хотя оно сплошь и рядом. Природа и красота этого момента, прямо сейчас. Вот только после холодной ночи быстро забываешь про все это и холод забирает все удовольствия от увиденного. Холод есть холод… сутки шли долго. Я не знал на сколько хватит терпения у моей наводчицы, но это была далеко не самая главная вещь, которая меня волновала. В моменты тишины, невольно думаешь о будущем, и не всегда в ярких тонах. Иногда думаешь о конце… своём конце, о черном занавесе, за которым таится неведомое – страшное, но неизбежное. А потом я ловлю себя на мысли, что мне и вовсе наплевать, что там, за тем занавесом. Я просто хочу отдохнуть. Отбросить винтовку, упасть спиной в снег и распасться на миллионы пылинок, обратиться в пепел, в атом – во что угодно, но закончить эту бесконечную борьбу с болью и страхами и обрести, наконец, покой… долгожданный покой.
Ночью я прижался к Кейт настолько плотно, насколько мог. Мы оба уже продрогли.
- Жить надоело? – озлобленно спросила она.
- Нет. Вот и выживаю – ответил я. Кейт смотрела на меня с непониманием.
- Убери руки от дальномера – спокойно сказал я. – Спрячь их как я, подмышки.
- Ты думаешь, я не знаю, как греть руки? – возмущенно спросила Кейт.
- Ты знаешь – спокойно ответил я. – Но все время забываешь об этом. У тебя пальцы синие. И перестань отъерзывать от меня! Прижмись плотнее. Сейчас станет теплее…
Теперь мой плащ накрывал нас двоих. Мы оба дрожали, но тепло наших тел хоть немного, но слегка подогрело нас. Это было лучше, чем мерзнуть поодиночке. Голова наводчицы начала понемногу склоняться. Я решил не мешать ей уснуть. В любом случае кто-то один должен отдыхать, а мы даже не согласовали этот момент. Ее голова уже лежала на моем плече. В первый раз я перестал воспринимать ее как солдата. Хрупкая и даже слабая девушка, по воле жестокой судьбы взявшая в руки винтовку. С тоской и ненавистью я думал об этом всю ночь. | Кейт проснулась с зарей. Я сделал вид, что не заметил ее смущения. Все утро мы молча пролежали в снегу. Сухой паек должен закончится завтра. А нам еще обратно идти. Но Кейт все не отступала. Видимо, она решила умереть за один только выстрел. А за что умру я? И откуда только взялось это безразличие к своей же судьбе во мне? Возможно, я просто устал бежать от смерти. Пусть мы и погибнем, но это будет лучший выстрел, который я совершу перед тем, как встречусь с друзьями там, за занавесом. Снова мы с наводчицей тихо начали перешёптываться. Я сказал ей, где жил до войны и до института, а она, с удивлением ответила, что жила на той же улице, что и я. Я был не менее поражен этой новостью. Мы стали вспоминать местных хулиганов, директора нашей школы, чудного мужчину в конфетном магазине, даже собаку, которую весь двор прозвал – Дюна. Крючки начали цепляться, а ниточки распутываться, и скоро мы узнали друг друга, какими были еще тогда, в детстве. В первый раз я увидел такую неподдельную улыбку на ее лице. Смеясь, мы все не могли поверить в то, что уже столько служим вместе, а даже не подозревали, что жили когда-то в одном дворе.
- Да… в нашем дворе видимо растут только первоклассные снайпера – с улыбкой заметила Кейт.
«Первоклассный»? Не верилось, но она в первый раз меня поставила в один ряд с собой. Она назвала меня первоклассным – «мелочь» с моего двора… но в душе я радовался, как пятилетний ребенок. Ее признание неожиданно оказалось для меня невероятно приятным.
Следующим утром паек закончился. Мы провели последние сутки с минимальным голодом. На утро я уже чувствовал, как мой желудок взбунтовался против меня.
- Марк – обратилась ко мне Кейт. Губы у нее уже почти посинели. – Помнишь, я говорила, что я одиночка?
- Ну да – ответил я. – Наврала?
Кейт улыбнулась.
- Нет. Просто я должна сказать тебе… я вела себя с тобой слишком грубо, но…
- Я знаю – перебил я. – Можешь мне не говорить. В отличии от тебя, я всю свою службу сражаюсь плечом к плечу с кем-то. Я никогда не был один. И ты не первый мой напарник, к счастью, или к сожалению – даже не знаю. Ты так обходилась со мной, чтобы не привязываться, чтобы у тебя не появилось слабое место, я понимаю. Но и ты пойми… эта слабость нам необходима... Потому что эта «слабость» в действительности и есть наша Сила. Так оно и в жизни: мы стреляем из Приговора в самые бронированные места нашей цели – потому что там пилот. А корабль без пилота – просто груда металлолома. Понимаешь? Мы не можем быть эффективны, как снайперская пара, если мы не стоим один за другого. Но мы не можем стоять друг за друга, если мы не привязаны друг к другу. Между нами должна быть связь. Тебе страшно, потому что ты еще никогда не теряла напарника. Мне страшно, потому что я не хочу потерять еще одного. У нас разный страх, но боимся, по сути, мы одного и того же…
Я резко замолчал и отвел взгляд. Какое-то время мы пролежали молча.
- Марк – сказала Кейт. – Тогда поклянись мне…
Кейт резко замолчала.
- В чем поклясться? – спросил я.
- Если я погибну, ты не будешь по мне плакать. Только не в бою. Если я погибну… не отвлекайся. Хорошо?
Кейт смотрела на меня не как солдат. В ее глазах не было требования. Она умоляла меня. И более я никогда не видел ее глаза такими. Я храню их в памяти, ведь, возможно, больше никогда она на меня так искренне не смотрела.
- Хорошо – с тяжелым сердцем ответил я. Ком застыл в горле, но я превозмог себя, чтобы сказать дальше. – Но тогда и ты мне поклянись. Поклянись, что когда я погибну – просто стреляй дальше. Перебей этих гадов… одного за другим. Выживешь – забудь про меня. Уже после войны вспомнишь. Хорошо?
- Я клянусь – сказала она.
- Я клянусь – повторил я и наши руки сцепились в крепком рукопожатии.
Земля под нами задрожала. Кейт схватилась за дальномер, а я припал к винтовке.
- Азимут сто двадцать. Ориентир два, ближе двести. Цель – командующий армии, черная шинель. Три деления вверх, четыре вправо.
- Есть.
За далекие девять километров появилась наша цель: высокий и тощи | За далекие девять километров появилась наша цель: высокий и тощий человек в черной шинели. Точнее, только на половину человек. Он ничем не отличался от других наших врагов, кроме того, что это был сам командующий армии. Вокруг него, прямо из земли, начали подниматься, дробя лед и поднимая снежный туман, гигантские роботы-танки, летающие корабли и прочая крупная техника, которую они решили перебросить на фронт для последнего удара по нашей обороне. Это был самый лучший и самый судьбоносный выстрел в истории этой войны. Этот выстрел сделал нас живыми легендами и нанес самый тяжелый удар по силам нашего врага. Приговор сказал свое громогласное слово, которое тотчас растворилось в вершинах далеких гор, и крупная пуля, покинув канал ствола, стремительно и неумолимо пересекла ущелье, прошла между гор и спустя далекие девять километров кочевания между переменными ветрами всё-таки впилась в полумеханическое тело командующего, в следующий миг разорвав половину его тела на куски мяса и металла. Роботы остановились. Произошел сбой, и громадины просто попадали на землю, поднимая тонны снега прямо в воздух. Даже за девять километров мы ощущали едва уловимую дрожь земли от падающих ниц гигантов.
Как мы вернулись уже совсем другая история. Долгая и не особо интересная, пусть в действительности мы чуть не лишились жизни из-за голода и перемерзания. То и дело мы падали и поднимали друг друга. Останавливались, и подгоняли себя вперед, шли, ползли, издыхали от недомогания, но, в конечном счете, мы выбрались к своим и уже очень скоро оказались в госпитале, и довольно-таки на долго. Учитывая, что нас и без того сочли мертвыми, две недели отпуска после месячного курса лечения дать нам не составляло труда. Мы жили каждым днем, все четырнадцать суток. Мы становились все ближе друг к другу. | Глава 3
Просто стреляй.
Приговор сказал свое слово. Громогласно оно разнеслось по дальним улицам города. Оно заполнило все обезлюдившиеся комнаты, разбило в дребезги тишину и подняло в небо все затаившиеся стаи птиц. Толщина титановой брони не скрыла пилота «Уничтожителя» от Приговора и в его тесной кабине остались лишь куски мяса, крови и механических деталей. Гигантская машина пошатнулась и беспомощно завалилась на десятиэтажное здание, затем сползла вниз, счесывая и оголяя ребра фасада пострадавшего дома.
- Прибор показывает высокую активность противника в том же районе. Они мобилизировались – доложила Кейт.
- Ясно – вздохнул я. – Мы снова попались. Это была очередная приманка.
- Они возобновили атаки по позициям союзников. Другая половина движется к нам – сказала Кейт. – Думаю, у нас не более трех минут.
- На что их потратим? – с улыбкой спросил я, уже зная заранее ответ. Кейт посмотрела на меня сурово, но решительно, из-за чего мне захотелось улыбнуться еще шире.
- Я не собираюсь отступать. Собьем как можно больше этих гадов – решительно сказала она, снова заглянув в дальномер.
- Люблю тебя – брякнул я.
- Чего?
- Дальность до цели? – запросил я, как будто бы ей послышалось.
- Дальние – семь километров, напирают на позиции союзников. Бей по ним, а я займусь ближними – ответила Кейт.
Менее чем за минуту Кейт, попутно сообщая мне все поправки на стрельбу, собрала другую винтовку, гораздо меньшую и не такую мощную, но справедливо прозванную «Стрелой». Ее «стрелы» не прошивали броню противника, но хорошо справлялись со слабыми местами в конструкции. Прямо на нас летело три боевых штурмовика. Первым грохнул Приговор, а за ним навязалось три коротких выстрела Стрелы. Дальняя цель не упала, но остановилась и прекратила стрельбу – титановый гигант замертво застыл на месте. Два выстрела Кейт отрикошетило от брони штурмовика, но третья пуля заставила его покоситься и сменить курс прямо в руины осыпавшегося здания. Я быстро просчитал свой следующий выстрел на планшете и снова припал к прицелу. Короткие выстрелы Стрелы не переставали умолкать. Кейт методично простреливала все слабые места штурмовиков, то сбивая их навигацию, то пробивая им топливные баки. Две последние машины оказались гораздо выносливее, один штурмовик прочесал асфальт на полпути к нашей позиции, а второй даже успел дать первый залп по нашему окну, дробя стену, как какой-то пенопласт. К счастью, Кейт успела сбить его до того, как он прицелился получше. Толстая туша штурмовика предпочла напоследок протаранить наше здание, однако попасть по нам ей все же не удалось. Стальной великан вошел в здание как нож, после чего половина дома посыпалась, как карточный домик. Справа от нашей позиции в результате обвала образовался обрыв с чудовищным панорамным видом на мертвый город. | Приговор не умолкал, за одним гигантом падал другой, но их натиск не слабел. Союзники отступали и меняли позиции, а я им выигрывал время. Не успела Кейт и вздохнуть от облегчения, после того как последний штурмовик упал, на нашу комнату обрушился настоящий шквал тяжелого калибра, типичного для пехоты противника. Они заняли окна домов на противоположной улице. Сквозь гул и грохот разрывающихся вокруг меня кусков бетона, я услышал крик Кейт, а на моей щеке забагровели брызги ее крови. Искоса я увидел ее глубокую рану на правом предплечье, но она продолжала давать отпор полумеханическим ублюдкам. С трудом перетащив Приговор, я сменил позицию и продолжил отрабатывать дальние цели. Кейт же перестала стрелять по целям в окнах, схватила автомат и спустилась по лестнице. Скоро дом задрожал от новых взрывов – пехота нарвалась на ловушки Кейт. С остатками она разобралась очень быстро – последними гранатами, что у нее были.
Когда все утихло, я услышал тяжелый шорох вернувшейся в комнату Кейт. Дрожащими пальцами она сжимала кровоточащую рану на предплечье. Весь белый рукав был заляпан кровью, а сама Кейт была бледна и едва переставляла ноги. Оказать себе первую помощь с таким ранением ей точно было не под силу. Я помог ей прилечь, прислонив спиной к стене, и быстро занялся ее раной.
- Как союзники? – едва шевеля белыми губами спросила она.
- Еще держатся. Основные силы уже переброшены на другой рубеж, но там все еще остались люди, которых они оставили для прикрытия – сообщил я.
- Мы их не бросим – сказала Кейт.
- Точно – поддержал я, затягивая на ее предплечии бандаж. Я припал спиной к стене рядом с ней и тяжело вздохнул.
Молча, мы уставились в окно, из которого темно-серым рваным плащом расстилался разрушенный город. Среди далеких высоток замертво застыли на месте туши железных гигантов, получившие свой приговор в течении последнего часа. Один из железных гигантов пошатнулся, заскрежетал на весь город и рухнул на улицу, подняв стену пыли и снега. В его падении я уловил что-то, возможно для меня одного, красивое. Вместе с грохотом упавшего титана сжалось и мое тело, а гул, разносимый эхом, отразился в моем сердце необъяснимой болью и тоской. Чего я хотел больше всего на свете, прямо сейчас? Определенно… я хотел схватить Кейт за плечо и с силой растрясти ее и закричать прямо в лицо:
- Вставай, Кейт! Вставай!!! Надо уходить отсюда!!! Заткнись… просто заткнись!!! Я не хочу, чтобы ты погибла!!! Мы сделали все что смогли! Мы не можем ставить на кон Приговор! Я не могу поставить на кон Тебя!!! | Но я обещал Кейт, что никогда так не скажу – тогда, среди снежных дюн мы поклялись друг другу. Это и причиняло мне необъяснимую боль и тоску. Я хотел ее спасти, но не мог. Я сдавливал свои порывы в груди, игнорировал сердце, которое велело мне спрятать Кейт куда подальше, игнорировал мозг, который рационально подсказывал мне, что, как бы это ни было жестоко и расчетливо, но все-таки жертвовать лучшей снайперской парой с лучшим оружием в этой войне ради какой-то горстки солдат – глупо и нелепо. Но Кейт не могла бросить даже горстку солдат, она решила вывести из этого ада всех.
- Следующую волну пехоты мы не отобьем – беспристрастно сказал я. – Ты хоть «Стрелу» держать сможешь?
- Постараюсь – кратко ответила Кейт. Ее правая кисть подрагивала, а сама наводчица стала белой, как ее же маскхалат, а на лице сильно выступил влажный пот. Кейт растерла на лице черные полосы маскировки и даже откинула капюшон, из-за чего я стал ее еще лучше узнавать. Эти яркие глаза... сколько в них тоски и смирения, сколько решимости и сколько отваги. Если бы Кейт могла делиться, ее силы воли хватило бы на всю нашу армию. Но только я знал, что на самом деле происходило внутри Кейт.
- Марк – обратилась Кейт. – Я помню твои рассказы про своих напарников. Помню их каждого.
Все это время она перебарывала свою боль от ранения. Боль и страх – два врага, разъедающих ее изнутри, слабую, трясущуюся девочку тренадцати лет, какой я ее вижу иногда. Разумеется, она думала о том же, о чем и я. Она тоже хотела убежать. А что я? Возможно, я хотел ее спасти только ради себя, чтобы больше никто меня не ждал за тем проклятым черным занавесом, чтобы она не являлась ко мне во снах, вместе с остальными призраками прошлого, чтобы Я не чувствовал снова эту пронизывающую душу боль! Но Кейт… сердце Кейт совсем отличалось от моего. Она не думала ни о себе, и ни обо мне. Она думала о той горстке солдат, что осталась там стоять насмерть. Всегда думала. Она еще никогда не бросила ни одного солдата. Это и дало Кейт ее бессмертное имя. То, что она решилась сделать, чистой воды безумие. Но она ни за что не отступит, какими бы ни были сильными ее страх и боль, и я понял, что никогда не смогу отговорить ее от этого. Эх... знали бы те солдаты, что находятся там, на рубеже, который мы прикрываем, что между ними и десятиэтажными монстрами стоит какая-то маленькая, хрупкая девочка, которой, возможно даже еще страшнее, чем им. Все что я мог сделать для Кейт, это поддержать ее в самое тяжелое время.
- Эй – обратился я, прислонившись к ней плечом. – Мы вытащим их из этого ада. Чего бы нам это не стоило.
Кейт слабо улыбнулась. Не будь она ранена, ее улыбка была бы более живой, но, так или иначе, это была искренняя улыбка. Я это точно знал. Я вколол наводчице болеутоляющее и мы подошли к окну. Новые силы подтягивались к союзникам. Уверен, и нам тоже что-то приготовили. Наводчица оставила Приговор на мое попечение, а сама, подняв короткий автомат, спустилась по лестнице, чтобы обобрать тела перебитой пехоты и сделать новые ловушки из чего придется. Я выбрал новую жертву для Приговора, настроил планшет и навел сетку прицела на указанные мне точки. Я ждал. Точки в прицеле бегали, просчитывая все поправки для выстрела. Все мысли пришлось перевести в фоновый режим, чтобы точно сконцентрироваться на своей цели. | Выдох. Плавный спуск. Выстрел. Вся пыль и крошка битого бетона с кирпичом разбрелись по сторонам от слова моего Приговора. Приклад ударяется в мое плечо, раскаленная гильза ударяется об пол. Прямо из пламени вылетает пуля, размером с мой кулак. Она, вращаясь с неуловимой глазу скоростью, преодолевает высотные здания, а с ними и километры. После первого километра она начинает кочевать между ветрами, по баллистике набирая, и плавно снижая свою высоту, неумолимо приближаясь к цели. Спутник просчитал все, кроме угла здания, к которому притянуло кочующую между ветрами пулю, но даже тот угол не стал препятствием для Приговора. Пуля разнесла в щебень угол высокого здания, и через несколько сотен метров тяжело уперлась в титановую броню «Уничтожителя», углубилась, открыла свой сердечник, и прошила насквозь кабину пилота плотным огнем фугаса. Гигант оступился, по инерции все еще пытаясь шагать вперед и тяжело рухнул на пятиэтажные дома.
- Есть – вздохнул я и хотел уже снимать магазин с винтовки, но поведение остальных противников заставило меня задержаться над прицелом. Гиганты остановились и вытаращились на меня. Их оружие запросто достанет до нашей позиции, зная это, я почувствовал, как по спине прошелся холодок. Но они развернулись, и ушли. Насовсем. Даже горстка пехоты их больше не интересовала. Я снова вздохнул. Скоро я понял, что зря расслабился. До моего уха донесся скрежет крошащегося под чьими-то тяжелыми шагами кирпича. Враг решил покончить снами раз и навсегда. Теплые пятна в моем тепловизоре, контуром своим напоминающих мне солдат-союзников, быстро покидали свои позиции. Я улыбнулся. Наша миссия выполнена. Вот только нам уже конец. Враг окружил здание и приготовился к штурму. Досадно, но я не видел ни одного из них. Но я точно знал: они уже заполнили несколько этажей нашего дома и точно устроились где-то напротив, через дорогу. Я установил таймер на Приговоре. Пятнадцать минут. Если столько протянем – это будет чудо, но в любом случае враг не знал о сюрпризе, который мы им оставили напоследок.
***
Двухметровые дылды осторожно ступали по пустому залу на пятом этаже нашего дома. Их организованности можно было только позавидовать. Они сильны и хорошо обучены. Наших умений ни за что не хватит против их мощи и организации. Я, притаившись, наблюдал за ними в редких дырках на полу. Кейт подробно рассказала мне обо всех ловушках. Мне оставалось только все организовать. Я взял большой булыжник и сбросил его на нижний этаж через одну из таких дырок. Пехота услышала шум в коридоре и стремительно направилась туда. Трюк для школьников, но дылды клюнули. Там их ждала неприметная растяжка, которая активировала гранаты, которые Кейт сняла с их мертвых товарищей. Броня пехотинцев была превосходной, и потому всех взрывом перебить не удалось. Не успела пыль осесть на пол, Кейт уже пробежала через пехоту вглубь комнат. Не успев восстановиться, железные великаны не смогли задеть ее своей слепой стрельбой. Я, пользуясь их сосредоточением на моей наводчице, прострелил «стрелой» макушку одного из пехотинцев, пользуясь очередной из дырок в полу. Только я дернулся с места, как двое из уцелевших начали простреливать потолок, разрывая под моими ногами пол. Мы оба уцелели. Враг рассредоточился по двум этажам, нарываясь на новые ловушки. Очередные взрывы сотрясли здание, и мне показалось, что скоро оно рассыплется, как карточный домик. Одна из ловушек чуть не забрала меня вместе с одной из отделившихся групп противника. Я не мог ожидать, что они окажутся здесь так быстро. Едва я увидел их броню в коридоре, в последний момент успел укрыться за угол. Взрыв мины оглушил меня, повалив на пол. Сжавшись в клубок, я с трудом разбирал, что видел перед собой. В ушах стоял звон и странный фоновый шум, как будто бы я погрузился с головой в воду. Кейт меня подняла и я неожиданно быстро пришел в себя. | - Дроны здесь! – крикнула она, закидывая мою руку себе за шею. Мы успели покинуть комнату прежде чем мимо разрушенной стены с видом на панораму города в воздухе пронеслось две тяжелых железных туши. Эти воздушные акулы нашли нас быстро, но заморачиваться в том, чтобы скосить нас пулеметами они не стали. Их ракеты роем налетели на основы, удерживающие на себе три этажа сверху. Мы чудом уцелели от взрывов, более того, завалить все три этажа здания у них не получилось, но новый завал чуть действительно не стал нашей каменной могилой. Я накрыл собой Кейт, почувствовав, как по мне прошлось пару камней. К счастью, мы лежали совсем рядом с завалом – это уберегло нас от сенсоров дронов. В комнату влетел один из великанов-пехотинцев. Тот час «Стрела» в моих руках превратила его голову в кровавое месиво. Потащив, Кейт, я взобрался по завалу на седьмой этаж и с силой подтолкнул наводчицу наверх. За моей спиной загудел один из дронов. Без страха и промедления я развернулся и вскинул винтовку. Не успел прицелиться – выстрелил, на удачу. Дрон вздрогнул и круто развернулся, теряя высоту. К моему великому счастью, прямо на его пути пролетал другой дрон и два небесных тела с грохотом соприкоснулись и тяжело зарылись в асфальт под нашим домом. Рядом со мной покатилось по завалу еще живое тело очередного пехотинца. Не в силах остановиться, великан выпадает из пятого этажа. Здесь без помощи Кейт точно не обошлось. Только мне было интересно, как она умудрилась его сбросить с такой высоты.
Когда я взобрался на седьмой этаж, на встречу мне выбежали остатки пехоты противника.
- Марк, ЛОЖИСЬ!!! – крикнула Кейт и мои ноги послушно подкосились, роняя меня на землю. Что-то гулко пролетело надо мной и отряд пехоты разлетелся, вместе с бетонной крошкой, по сторонам. Кейт тоже лежала на полу, но смогла быстро встать, сбросив с себя громоздкий автомат с подствольным гранатометом, который подобрала у мертвого противника. Это оружие было размером почти с саму Кейт, мне сложно было поверить, что она вообще смогла с него выстрелить. Уцелевшие великаны тяжело поднимались с колен. К счастью, Кейт целилась тогда вовсе не в пехоту. Характерная трещина быстро пробежалась по стене и колоннам. Несколько десятков тон разрушенной конструкции навалилось на плечи железных великанов.
Стен вокруг нас практически не осталось. Все здание держалось на честном слове, и бежать отсюда мне казалось все больше привлекательной идеей. Я переглянулся с наводчицей. На минуту казалось, что мы одолели всех, но это было слишком далеко от действительности. Мы усмехнулись друг другу. Наша пара сделала что-то невероятное… целый взвод пехоты и два сбитых дрона обошлись противнику за наши головы. За каких то два маленьких человека. Мы даже не смели думать о том, чтобы выжить – нет! – мы просто хотели продать наши жизни подороже, и результат оказался неожиданным даже для нас самих.
Это последние наши мгновения. Я упивался каждым из них. Не было важнее мига для меня, чем тот миг, когда она смотрела мне в глаза с такими сильными чувствами, что сложно их даже передать словами. Она была для меня как пропадающий огонек. Я берег ее тепло столько, сколько мог…
- Снайпер!!! – закричал я, потянув Кейт в сторону. Я услышал только два звука в тот момент: выстрел, и ее вздох. Видел только ее глаза, медленно пропадающий в морозном воздухе пар от ее дыхания. Мы упали. На моем лице кровь. Плечо Кейт пробито насквозь, ниже трапеции. Дыра слишком большая и кровоточащая. Этой же пулей задело мой правый бок, но не задев органы. Над скелетом нашей высотки, гудя, пронесся третий дрон. Скоро он повис над восьмым этажом, ставшим вместо крыши для этого здания. Десант противника быстро, без всяких тросов, приземлился над нами. Несколько десантников, размерами с обычного человека, но все так же чертовски хорошо бронированных, спрыгнули на наш этаж через дырки в потолке. Я прижал Кейт к себе и достал пистолет. Его мощи хватило на шлем ближнего ко мне десанта. Также нелепо упал и второй его товарищ, поспешивший на шум | Также нелепо упал и второй его товарищ, поспешивший на шум. Перетащив Кейт в укрытие, я вколол ей еще порцию болеутоляющего. Зная, какие она испытывает страдания, хотел вколоть еще один, но она сжала мою руку со шприцом в своем кулаке.
- Оставь его… - с трудом проговорила она.
- Я в порядке – ответил я.
- Оставь – с еще большим усилием сказала Кейт.
Ее огонек все уходил. Мне становилось холоднее. «Если я погибну… не отвлекайся» - прозвучало в моей голове. - Хорошо – с тяжелым сердцем в тот день ответил я. Ком застыл в горле тогда, но я превозмог себя, чтобы сказать дальше. – Но тогда и ты мне поклянись. Поклянись, что когда я погибну – просто стреляй дальше. Перебей этих гадов… одного за другим. Выживешь – забудь про меня. Уже после войны вспомнишь. Хорошо?
- Перебей этих гадов… - отстраненно произнес я. Оголив иглу, ударил шприцом себе в ногу. Жидкость побежала по венам со скоростью импульсов. Все чувства пропали вмиг. Организм с трудом принял токсины, из-за чего примерно на пару секунд я потерял слух. Боль прошла.
Я помог наводчице встать. Она отказывалась так просто сдаться. Десант заполнил этаж. Началась перестрелка. Кейт прижалась ко мне, отстреливаясь от окружающего нас противника. Я придерживал ее свободной рукой. Возможно, наркотик просто замедлил мою реакцию или притупил чувство времени, но эта перестрелка казалась мне бесконечной. На самом деле прошло даже меньше минуты. Потом за спиной раздалась очередь. Мы упали на колени. Кейт навалилась на меня, завалив на пол. Снова выстрелы, Кейт вздрогнула... Ее голова, как пепельно-русое перышко, плавно опустилась, легко коснувшись моей переносицы. Я замер. Кейт погибла быстро, даже не успев опустить свои веки… сознание отказывалось принять правду. Моя наводчица мертва… а ее тело, как брошенная кукла развалилось на мне… ее яркие, но уже стеклянные глаза… абсолютно пустые… выглядывали из-за моего плеча и тоскливо упирались в пустоту. Одной рукой я обнял ее плечи, другую положил на пепельные волосы и с силой прижал Кейт к себе. Прижимал так сильно, до боли зажмурившись, будто это удержало бы ее душу в этой безжизненной и холодной кукле.
- Кейт… - едва не рыдая прошептал я. В тишине услышал знакомый хруст крошащихся под ногами кусочков кирпича и бетона. Стрелок, не спеша, подходил. За холодным телом Кейт он не мог определить мой статус. Снова перед глазами появился черный занавес. Теперь я лично стоял перед ним. Занавес был опущен, но я чувствовал, что по ту сторону сквозь него на меня смотрят те, кто меня уже давно ждут. Вздохнув, я уже сделал шаг навстречу этому жуткому полотну. На мои плечи медленно опустился снег. Вся сцена наполнилась плавно опускающимися белыми телами, которые таяли на моих обожженных руках. Только теперь я видел помимо черного занавеса и весь полуразрушенный театр с большими просветами на потолке, из которого протягивало бледные лучи зимнее холодное солнце.
- Если я погибну, ты не будешь по мне плакать. Только не в бою. Если я погибну… не отвлекайся. Хорошо? – раздался знакомый и дорогой мне голос.
Я не знаю, что произошло в следующий момент. Пальцы сцепились на пистолетной рукоятке, а когда я снова вернулся в реальность, две пули продырявили шлем-маску подходящего ко мне десантника. Часы на левой кисти завибрировали. Я откинул голову и с улыбкой закрыл глаза, в последний раз приобняв наводчицу. Ее глаза, пустые, холодные, выглядывали из-за моего плеча. Но это только здесь. За черным занавесом, я знал, она ждет меня. Я протяну руку, и тут же столкнусь с ее яркими, самыми милыми для меня глазами. Я вспомню ее жаркие поцелуи, ее тело снова обожжет знакомым пламенем, а она повторит каждое слово, что она шептала мне на ухо. Она снова меня обнимет за шею и поманит за собой…
Пятнадцать последних минут моей жизни длились возможно дольше, чем вся моя жизнь. Они хотели забрать Приговор. Но Приговор забрал их, меня, и все восьмиэтажное здание. | ***
Действительно ли это был наш подвиг с Кейт? Я про тот случай, когда мы убили командующего войск. Что бы тогда сделал я? Я бы просто собрал свою винтовку обратно в рюкзак, и вернулся на базу. Остался бы я прикрывать горстку тех солдат тогда, с восьмиэтажного здания? Нет. Я определенно пожертвовал бы чем угодно, чтобы спасти основные силы… но заступиться за нескольких солдат могла только Кейт. Та же маленькая, пепельно-русая девчонка, что когда-то во дворе заступилась перед хулиганами за дворняжку по имени Дюна. Та же, что всегда стояла между сильными и слабыми, и, конечно, с теми же суровыми глазами, которые я в детстве не замечал. Возможно, благодаря безумным поступкам таких как она мы и переломили ход войны. Кто бы что ни думал – я считаю, что все это был подвиг только одного человека. Мне очень не хватает ее, но я ведь дал обещание. Я не могу нарушить слово, которое дал ей...
- Если я погибну, ты не будешь по мне плакать. Только не в бою. Если я погибну… не отвлекайся. Хорошо?
Выдох. Плавный спуск. Выстрел… | Знаю, сюжет довольно худой, но ведь Ты уже понял, что здесь он не был центровым? ;)
Понравилось?
Оцени текст!
И все же - как тебе сюжет?) |
К списку тем
|
