Форумы-->Творчество-->
1|2
| Автор | Куда нелегкая занесет |
|---|
Пролог.
Проникнуть во дворец оказалось несложно. Труднее было остаться незамеченным в его коридорах, ярко освещённых масляными светильниками, которые придворные фонарщики – очень некстати – содержали в исключительной чистоте. Эльлан бесшумно скользил вдоль стен увешанных картинами с героическими анфасами, неменее героическими профилями и сценами кровавых битв. Сквозь высокие узкие окна в прохладу коридора чахлый ветерок вплетал удушливый зной. Небывалая жара свирепствовала в Империи, с жестокостью надсмотрщика разгоняя тучи готовые пролиться спасительным дождём. Ночное небо дразнило сполохами далёких гроз. Из темноты забывшегося беспокойным сном города донёсся тихий унылый звон церковного колокола. Про звон такой в народе невесело шутят, мол, звонарь повесился.
Эльлан на мгновение замер, прислушиваясь. Обычный человек вряд ли бы различил среди ночных шорохов тихий скрип биранских сапогов, излюбленной обуви наёмных убийц и шпионов. Воры – даже самые удачливые – редко могли позволить себе такие, а потому предпочитали «работать» босыми. Эльлан нырнул в нишу, аккурат за начищенными доспехами рыцаря, которым неведомый искусник придал воинственную позу, всучив в пустые латные рукавицы огромный двуручный меч. Он успел как раз вовремя: мимо, практически бесшумно, проследовал патруль внутренней дворцовой стражи. Эльлан не удивился: даже самый завалящий барон в Империи стремился нанять для охраны отпетых головорезов. Вот и вышагивали асассины по коридорам дворца в необычной для себя роли. Однако как же далеко было до них наружным охранникам, чьи подкованные сапоги, звон оружия и сиплые перебранки вперемежку с хохотом можно было расслышать от самого крепостного рва.
Сосчитав в уме до десяти, Эльлан выскользнул из своего убежища. Отрезок пути до следующей ниши он преодолел стремительно и только там – в спасительной темноте, – провожая взглядом очередной дозор, позволил себе расслабиться. Сведения, которыми его снабдил Дукка Рябой, оказались достоверными. Во всяком случае, пока. Подробная карта переходов дворца со всеми закоулками и укромными схронами, с маршрутами патрулей! Каким образом Дукка исхитрился получить её, оставалось загадкой. Возможно, старому скряге пришлось-таки растрясти свою мошну. Однако, зная его легендарную прижимистость, можно было предположить, что бедолага, добывший сведения, благополучно окончил свои дни в какой-нибудь зловонной, богом забытой луже с камнем на шее.
Очередной патруль, миновав нишу, скрылся за поворотом прилегающего коридора. Эльлан уверенно двинулся дальше: он помнил весь путь до мельчайших подробностей. В руке нетерпеливо подрагивал большой хассинский нож, готовый оборвать жизнь любого, кто окажется настолько невезучим, чтобы заступить дорогу его хозяину. Впрочем, эту работу надлежало исполнить без лишних жертв, о чем Дукка со свойственной ему назойливостью упомнил не единожды. Эльлан будто и сейчас слышал его вкрадчивый с легким присвистом голос: «А если что, милдруг, то оно конечно… как же без этого, но… оплата тебе, значить, урезается… да, таким вот образом, милдруг… ежели значить не убьют».
Коридор закончился огромным окном, забранным снаружи кованой решёткой, которую густо оплетало неведомое растение с причудливыми белыми цветами. В ночном небе бесновались молнии. Отдалённые раскаты грома вселяли надежду, что уж в этот раз ливень не минует раскалённого, оцепеневшего от жары города. По правую сторону от окна, подле массивной украшенной резьбой двери, мирно спал стражник, привалившись широченной спиной к стене. Эльлан улыбнулся: сытая спокойная жизнь при Дворе развращает. Так или иначе, здоровый сон охранника был весьма кстати. Эльлан подкрался к двери и тихонько толкнул её. Сердито взвизгнули потревоженные петли, костяшки пальцев, сжимавших нож, побелели от напряжения, однако стражник не шелохнулся. Эльлан проскользнул в комнату. | В помещении царил мрак. Неровное пламя нескольких свечей в высоком канделябре на заваленном бумагами и свитками столе, только усиливало сгустившуюся вокруг тьму. За столом, в кресле с вычурной высокой спинкой кто-то сидел: Эльлан прекрасно видел руку, покоящуюся на подлокотнике. Гроза за окнами набирала силу. Особенно яркие молнии освещали комнату, и тогда она на мгновение наполнялась зловещими кривляющимися тенями. Эльлан пригнулся как можно ниже и медленно направился в сторону кресла. За пару шагов он сделал рывок и, одним прыжком достигнув цели, приставил нож к горлу незнакомца. «Сиди тихо, не двигайся!» - прошипел он ему в ухо.
Эльлан был горд: никогда ещё ему не удавалось так незаметно приблизиться к старшему брату. Обычно тот встречал его еще на пороге укоризненным «И когда ты уже повзрослеешь, волчонок?» Или, дождавшись пока Эльлан вдоволь наползается, в последний момент сообщал «Сквозняк для юных асассинов вреден, мой друг».
«Попался!» - довольный Эльлан убрал деревянный нож в ножны. Королевские первенцы взрослеют раньше. И дело не в том, что разница между братьями была ощутимой: Тэоллу миновал двадцать второй, тогда как Эльлану едва исполнилось пятнадцать. С раннего возраста Тэолла готовили на трон, готовили к тому, что в его руках окажется власть над целой Империей. Бесконечные заседания Совета, обучение воинскому искусству, дипломатические визиты с отцом в другие державы отняли у Тэолла детство. Он всегда был серьёзен не по годам. И сейчас принц не удостоил младшего брата вниманием. Молчал, о чём-то глубоко задумавшись.
Эльлан обошел кресло и заглянул брату в лицо. Глаза Тэолла были широко раскрыты, в остекленевших зрачках ещё отражался огонь свеч, однако мутная пелена смерти уже начала гасить его. Некогда белая, расшнурованная на груди, рубаха почернела от крови, которая обильно вытекала из страшной раны на шее. Крик Эльлана утонул в первых оглушительных раскатах грома. Порыв яростного ветра, сорвав со стола бумаги, разметал их. Смахнул пламя свеч. Комната погрузилась во тьму. Непрерывные вспышки молний озаряли труп в кресле. В пляске беснующихся теней казалось, что Тэолл пытается встать, не отрывая неподвижного взгляда от Эльлана. С ужасающим рёвом с неба низверглись на спящий город потоки воды. Эльлан побежал. Дверь услужливо распахнулась ему навстречу. Новая вспышка осветила на пороге невысокую фигуру, закутанную в черный плащ с низко опущенным на лицо капюшоном. Призрачный свет продолжался мгновение, однако Эльлан увидел: незнакомец улыбался. Затем навалилась тьма, и остался только тихий, насмешливый голос:
- Уже уходите, ваше высочество? Так скоро?.. | 1 Глава Дезертир
Марин остановился и отстегнул флягу от пояса. Несколько ничтожных капель утолить жажду определённо не смогли. Всё на что их хватило – раздразнить потрескавшиеся губы да пересохший язык. Солнце вскарабкалось в зенит и нещадно палило многогрешную землю. До самого горизонта в необъятной синеве не наблюдалось ни одного, даже самого захудалого, облака. Марин покрепче перевязал на голове посеревший платок, отвердевший от высохшего солёного пота. Больше всего на свете ему хотелось сейчас две вещи: пить и как следует пройтись кулаками по лукавой усатой морде деревенского старосты. Это по его вине Марин вынужден был глотать пыль раскалённых имперских дорог. Это «благодаря» ему жизнь Марина стоила сейчас едва ли дороже его имущества, которого и было-то всего ничего: пустая фляга, меч да пара медяков в правом сапоге. Левый сапог был дырявым и на роль сокровищницы подходил мало. А ведь не так давно в карманах Марина ничего мельче Имперского тинара и не водилось! Память услужливо перелистнула несколько страниц в обратном порядке, к тому самому моменту, когда его судьба совершила сальто, словно дешёвый фигляр в ярмарочный день на площади…
…Жил-поживал в одной деревне кузнец Дорам, чьё умение было столь велико, что сам его светлость старый барон Олдри – господарь тех земель – не гнушался услугами оного. Большой искусник был: лошадь подковать, инструмент оправить, а когда нужда и оружие достойное сладить. Жаловали мастера и в округе, и далеко за её пределами: как надобность какая случалась, так к нему обращались и о цене не спорили. С божьей помощью имелось у кузнеца два сына. Старшего при рождении Марином нарекли в честь предка далекого и по слухам жутко героического. Нарекли, чтобы, значит, с именем вобрал в себя доблесть знатного пращура. От имени того, или по какой другой причине, а вырос Марин беспокойным до крайности. Кулачные ли бои в праздники, Турнир ли в городе на потеху горожанам, или просто свалка какая – Марин в первых рядах! Как разойдётся, смотреть любо-дорого: и силушкой бог не обидел, и мечом сподобился управляться так, что держите семеро… | | Хорошо то как. Особенно подстава понравилась | | Заинтриговало. С нетерпением жду проду | Одна беда: не лежало сердце его к делу семейному. Вся заботушка – кулаками махать да девок спелых мять. Дорам ни в чём препятствий сыну любимому не чинил, благо младший к делу кузнечному приохотился. К той поре старый барон преставился и в права вступил сын его – барон Густав. И был тот Густав человеком крайне злопамятным и воинственным: соседские земли воевал, когда с поводом, а когда и того не требовалось. А так как покойный папаша его был человеком миролюбивым, хозяйственным и бережливым, то денег наследных на дела ратные хватало молодому барону с избытком.
Вот как-то раз деревенский староста собрал люд честной и давай молодняк в воинство баронское сватать. Уж он и кулаками потрясал, и в грудь себя колотил, славу обещал бескрайнюю, достаток без меры. Мужики постарше только посмеивались, мол, бесплатный кус у торговки под подолом. Молодняк же по тем временам к старшим прислушивался, и остался бы староста при своем интересе, да некстати бросил Марин взгляд на толпу девичью. Там, промеж прелестниц, разглядел он грудастую дочку мельника, и кровь – или ещё что – прилила к голове бедовой! Когда староста добровольцев вызывал, вышел Марин, а с ним заодно и пара припевал закадычных, договор подписью скрепили, по рукам ударили. Домочадцы, преисполненные гордостью за воина славного, вокруг Марина разве что хороводы не водили – любые пожелания его исполняли. И только дед, услышав весть, в сердцах плюнул себе под ноги и произнес веское: «Дурак!» К слову сказать, послабления от мельничиховой дочки Марин так и не получил. А через седьмицу отбыл он с товарищами в замок для прохождения службы ратной. И вот тогда понял сын кузнеца почём хлебушек баронский: науку воинскую вдалбливали им с усердием. За малую провинность охаживали палкой по пяткам, за нарушение устава прикладывались плетью в уксусе вымоченной. Подвиги славные, о которых гладко пел староста, приходилось выполнять при казарменных нужниках ежедневно. И подвигов тех были полны вёдра! Харч был неплохим, да немалую долю бывалые себе забирали, молодняку оставляли ровно столько, чтоб с голоду не околели. А как возмутился Марин, в миг табуретом дубовым короновали. После – в лазарете – седой капитан растолковал ему всю тщету его попыток добыть справедливости и пожелал скорейшего возвращения в строй. Небольшим утешением служили редкие весточки из дома. С одним из таких посланий до Марина дошло, что в доме всё слава богу, что отец захворал, но брат с делами справляется, что дед переживёт по-видимому всех и что дочка мельника удачно вышла замуж за старосту и вроде как уже понесла. В довершении ко всему командование довело до Марина, что, дескать, накладочка приключилась с договором-то, и срок его службы ратной загадочным образом увеличился вдесятеро. А поскольку нет ничего на свете достойнее, чем служить барону верой и правдой, то и переделывать ничего не стали – оставили всё как есть. | | Читаю, как песню. Прямо былина, да и только. | | Проду! | | Главное не тяни с продолжением, а то читать один рассказ целый год невыносимо. | для Vertolet:
Верт-дружище да это в стиле (типа воспоминание))) | Шло время. Густав, не в силах долго уживаться с соседями в мире и согласии, воспользовался малым поводом и пошёл войной на сопредельные земли. Случилось тогда Марину держать штурм пограничной крепости бок о бок с одним из своих закадычных товарищей – след второго затерялся еще в самом начале службы. Чесали языками, будто видели его в тайной канцелярии самого барона, да, поди, проверь трепотню солдатскую. Вот, стало быть, сидели Марин и Гунар за зубцами каменными да считали удары глыб гранитных, которыми неприятель прочность стены испытывал. Седой капитан не таясь, ходил меж притихших новичков и поддерживал в них зуботычинами и пинками высокий боевой дух. Бывалым он бросал сальные шутки, и те отвечали ему дружным гоготом. Гунар всё поверх полуразрушенного зубца выглядывал, смелостью значит, похвалялся, подвиг себе присматривал. Уж больно хотелось ему в ряды бывалых попасть, поесть сытно. Вот аккурат по зубцу башку-то ему и сорвало каменюкой. О многом тогда подумал Марин, глядя на обезглавленное тело своего друга, многое понял. И дрался он в тот день, словно в последний раз: молча лез напролом, мечом обильную жатву собирая. А после боя, выпачканный в чужой крови, похожий на вурдалака, долго бродил по внутреннему двору, переворачивая трупы, пока не нашел голову бедного Гунара. Чуть поодаль от крепостного рва сложил он костёр погре-бальный и молча следил, как языки весёлого пламени жадно облизывают тело. Бывалые не мешали. Даже оставили пять медяков из, пожалованного Гунару за доблесть самим седым капитаном, Имперского тинара.
Полночью пока все спали Марин, прихватив медяки, нехитрый харч, казенный меч да флягу с водой, проломил голову часовому и ушёл… | | Хорошо написано! | талантливо - но если толково критиковать половину можно вырезать без вреда сюжету.
ну вот хотя-бы: Густав, не в силах долго уживаться с соседями в мире и согласии, воспользовался малым поводом и пошёл войной на сопредельные земли. слог тяжелый, я не говорю что плохо, но работать есть над чем... | 2 Глава Встреча
Жажда давала знать о себе всё сильнее. Марин поправил меч в ножнах за спиной и отёр рукавом пот с лица. Солнце, задавшись целью спалить всё живое дотла, прилежно следовало намеченному плану. Марин обернулся. До самого горизонта пыльная лента дороги, дрожащая в знойном мареве, была пустынна. Погоня – если таковую и отрядил барон – рыскала сейчас, вероятно, на многолюдных центральных трактах. Можно было конечно предположить, что его светлость не станет занимать себя поисками одного дезертира, однако, если брать в расчёт злопамятность Густава, надеяться на это не приходилось.
Местность мало-помалу менялась: то тут, то там стали попадаться пожелтевшие перелески. Облегчения это не принесло: чахлые деревья сбросили почти всю листву, и найти спасительную тень под ними было непросто. Единственная зелень оставалась лишь по склонам оврагов, густо заросших травой и колючим кустарником. В один из таких оазисов Марин полез было флягу наполнить, но его встретило такое зловоние, что он почёл за лучшее вернуться на дорогу. Встал невесёлый вопрос: сколько ещё предстоит пройти ему под палящим солнцем, чтобы тухлая вода показалась слаще мёда? | Лес появился неожиданно. Марин точно не помнил, в какой момент он отключился от реальности. Как долго плёлся по дороге, одуревший от жажды и зноя, в странном полуобморочном состоянии? Да это было и не важно: сейчас он стоял в прохладной тени огромных вековых деревьев, с наслаждением вдыхая сладковатый запах прелой листвы и хвои. В отличие от безмолвной выжженной равнины здесь обреталось царство звуков: без устали щебетали птицы, звенела мошкара, поскрипывали древесные стволы и главное… Марин прислушался. Нет, обострившийся вдруг до крайности слух его не обманывал: где-то в стороне от дороги тихо журчал ручей! Марин словно заговорённый пошёл на этот чарующий звук: даже густо переплетённые ветви колючего кустарника в человеческий рост не смогли его остановить. Однако найти ручей оказалось ох как непросто: сводящее с ума журчание слышалось то ближе, то дальше. Иногда в треске сучьев и шорохе листвы под ногами звук терялся, но стоило Марину остановиться и прислушаться, как он оказывался совсем в другой стороне. Наконец Марин разглядел его. Ручей был совсем маленький. Искрящаяся струйка воды брала свое начало где-то под корнями огромного дуба и стекала в небольшое углубление, дно которого кто-то заботливо выложил плоскими камнями. Марин лёг на живот и принялся пить. Он пил с наслаждением, большими глотками, не обращая внимания на муть, поднявшуюся со дна. Утолив жажду, Марин не спешил подниматься.
Сначала пришло лёгкое беспокойство. Робкое и едва ощутимое, как предчувствие приближающейся опасности, но опасности какой-то далёкой, нереальной. Марин неспешно встал и расправил плечи. Беспокойство очень быстро переросло в тревогу: каждой клеткой тела он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Марин попытался не думать о том, как они его нашли, его больше занимал вопрос сколько их. Меч с мягким шуршанием покинул ножны. Марин стремительно развернулся, крепко сжимая клинок обеими руками перед собой… | | Красавец. Не заметил абсолютно тяжести слога. Читается на одном дыхании. | В тени раскидистого дерева стояло жуткое существо. Длинные бледные руки с неестественно тонкими пальцами свисали плетьми вдоль костлявого тела, облаченного в какие-то лохмотья. На белом, словно мел, лице пылали лютой ненавистью красные угли глаз. С пары желтоватых клыков ощеренной пасти на острый подбородок твари капала слюна. Марин вернул меч в ножны, отстегнул флягу от пояса и принялся бережно набирать в неё воду из ручья. Существо молча наблюдало за ним, затем медленно подошло и село рядом.
– Не боишься меня значит. – Это было скорее утверждение, чем вопрос. Из недр живописных лохмотьев тварь достала неожиданно чистый платок и обтерла слюни с подбородка.
– Не боюсь. – Подтвердил Марин, осторожно закупоривая флягу.
– Доводилось встречаться с вампирами?
– Да миловал создатель пока.
– С чего тогда смелость такая?
– Рассказывали много… разного.
Помолчали. Нерешительно кашлянув, тварь придвинулась ближе:
– А как догадался? Все, вроде, по правилам: клыки, буркала… слюну пустил даже!
– Да как тебе сказать, чтобы не обидеть… сейчас день.
– Слышал я, что существуют вампиры, которые будто могут переносить солнечный свет.
– Все может быть. А о вампирах, которые будто могут переносить «фонарь» под глазом ты слышал когда-нибудь?
– Ох, ты ж... – собеседник выругался, ощупывая темно-синий кровоподтёк.
– Бывает.
– Дорван Салирод в постижении наук являет усердие малое, подвержен страстям низменным, к пути греховному склонность имеет великую, – сухим, казенным тоном декламировал незнакомец. Провел ладонями по упыриной морде от подбородка до лба и дальше по рыжим спутанным волосам, и тотчас весь облик кровососа улетучился серыми клочьями дыма. – А посему надлежит быть изгнанным из Обители, без подорожной и без протекции. Будем знакомы?
– Будем.
– А имя тебе при рождении дать забыли?
– Марин – Марин, улыбнувшись, пожал протянутую руку.
Дорван выглядел очень молодо. Лицо тонкое, лёгкий пушок над верхней губой, короткие огненно-рыжие волосы на голове, вздёрнутый нос, синяк под глазом: пацан пацаном. На вид ему можно было смело дать девятнадцать, однако кто их разберёт этих магов.
– Куда путь держишь, Марин?
– Куда глаза глядят… и ещё дальше.
– Да ну? Тогда нам с тобой по пути. Берёшь попутчиков?
– Отчего ж не взять – Марин невесело усмехнулся – Вот только беспокойный я попутчик. Для лиха уж больно лакомый: неровён час, и тебя зацепить может.
– Бежишь от кого или догоняешь?
Марин промолчал.
– Ну, не хочешь не говори – Доран поднялся и скрылся в густом кустарнике, – а что до лиха… так когда вдвоём и лихо сидит тихо! – прокричал он оттуда.
Доран вернулся к ручью с походным мешком в руках.
– Так, что тут у нас? Это нам не надо, это ни к чему, а вот это к месту. – Маг вытащил головку сыра, кусок вяленого мяса, краюху серого хлеба и небольшую оплетённую соломой бутыль. Всё это он разложил на траве. Желудок Марина, осатаневший на солдатских харчах, разве что к горлу не подскочил. – Милости просим, гость дорогой. Угощайся.
– Это откуда ж изобилие такое!?
– Да так… неподалёку в деревне кладбище упокаивал. А это, стало быть, плата за труды. Ну, так что? Принимаешь меня в попутчики? Я, может, мечом управляться не умею, но вот достать чего, тут мне равных мало!
– Наколдуешь? – улыбнулся Марин.
– Можно это и так назвать – в глазах Дорана мелькнул лукавый огонёк. | | читаем, хвалим, ругаем... | | Хвалим! | | читаем, хвалим |
1|2К списку тем
|
