Форумы-->Творчество-->
1|2|3
| Автор | Сага о Макмэддоке: легенда о двери. |
|---|
...Что ж, объявим экстренную ситуацию, провозгласил князь. Всем поисковым группам встать на крыло. Да возьмите их живыми! Чтоб ни одной царапины!
- Всё для старого друга, - осклабился он, глядя на старика.
Майк, Бьорн и Лана во все глаза глядели и дивились, как, с позволения сказать, мило беседуют элфийский князёк и жрец. О чём? Они понятия не имели, ведь и утром, и сейчас разговор вёлся на языке врага.
Наконец жрец всё ж таки внимательно посмотрел на пленников и торжественно рёк:
- За то, что измыслили вы трое – ты, Лана, ты, Майк, и ты, Бьорн, - вмешательство в общественно-политические дела государства элфийского и убийство светлейшего князя, его сиятельства Акодимэ, с целью завладения его сокровищницей и гаремом, он приговаривает вас к уж-ж-жаснейшей смерти!
- Сучий потрох, - выдохнул Бьорн. – Предатель! Оболгатель!
Жрец, казалось, пропустил сию экспрессию мимо ушей:
- Но он позволил мне спасти одного из вас с тем, чтобы увезти его обратно в племя, где его ждут с распростёртыми объятьями!
- Сучий потрох, - повторил следопыт, - а я ведь знал, что ты водишь шашни с элфами!
- Ну, так и не волнуйся, Бьорн, тебе спасение не грозит.
- Без Майка я... я тоже в племя не вернусь, - запротестовала Добрая Грудь. – Без моего мужчины.
- Умолкни, дура! – заорал жрец, раздосадованный тем, что его постоянно перебивают. – Ты хоть подумала, что сказала? «Без Майка не вииирнусь!» А кому ты там, вообще, нуууужна?! Нет-нет, женщина, ты останешься с этим долговязым горе-следопытом, дабы вкусить все прелести подземелий элфов. А вот ты, - тут он ткнул сухим длинным пальцем в сторону Майка, - ты, Одинокий Воин, нужен Злым Камарам. И ты отправишься со мной!
- Но зач... - начал было Майк и замолчал, видя, как старик делает стражникам какие-то знаки.
Схватив Бьорна и Лану под руки, те поволокли их прочь из залы. Следопыт, силясь вырваться, отбивался свободными ногами как мог. Он, конечно, понимал, что сбежать отсюда невозможно, но этот жречишка. Ему ведь пяткой в рыльце – р-раз, - он копытки и откинет. Однако хватка элфов была крепка. Когда же им надоел этот барахтающийся человечишка, кто-то просто хватил его рукоятью меча по затылку – и тело Бьорна безвольно осело на пол.
Та же судьба постигла и Добрую Грудь, пытающуюся распихать по сторонам свою охрану и ринуться на помощь своему мужчине.
Поняв, что всё внимание сейчас привлечено к его друзьям, Майк предпринял было попытку наброситься на стоящего рядом жреца, да не тут-то было: двое элфов по бокам глаз с него не спускали. Они резко одёрнули пленника назад.
- Вот так-то, одинокий Воин, - ты остался совсем один! – хохотнул жрец. Вряд ли понимая соль шутки по причине полного непонимания языка людей, Акодимэ не преминул поддержать его мерзким ржанием.
- А что будет с ними?! С Ланой и Бьорном? – выкрикнул Майк.
- С ними? – старик призадумался (или только сделал вид), после чего обратился к достопочтимому князю:
- Акодимэ, трэк хапэны то жа? Ыт фа майнэ жа. | Акодимэ разразился приступом безудержного смеха, а после что-то вякнул на своём грубом языке.
- Для того, чтобы узнать, что с ними сЛанется, - перевёл жрец, - нужно заплатить очень много золота, Майк. Боюсь, даже всего золота мира не хватит, чтобы оплатить сей элфийский секрет.
Надежды Майка вконец рухнули
(чему уж там рушиться?).
Элфы убьют Лану и Бьорна – это как пить дать. Как дважды два
(хотя, постойте-ка, кто может с уверенностью сказать, сколько будет дважды два? это ж аксиома. следовательно, доказательств не требует. а то, что доказательств не требует, - попросту не доказуемо. может быть, всё не так уж просто с этим «дважды два»? чушь какая-то. кретинизм в критической ситуации)!
А потому утром, когда Мэддока, скрученного на этот раз не только по рукам, но и по ногам, дабы не брыкался, затаскивали на спину рахтрикса, с тем, чтобы доставить обратно в Ледовые Горы, к Злым Камарам, в душе его росла уверенность в том, что больше он друзей своих не увидит. Росла на длинном тонком стебле, покуда не разрешилась огромным чёрным бутоном, распустившимся, миг спустя, поганым грязным цветком, внутриутробным плодом подсознания.
Рахтрикс оторвался от земли.
- Прощайте, Лана и Бьорн, - прошептал Майк. – Мы сделали всё, что смогли. Прощайте и простите за всё!
Но они его вряд ли услышали. | | ну и бред, что заставляет занимаца подобным? | | Да не, занятно получается, мне интересно) | для ХаСсАн_НаСрУлЛа: возможно всё. Пишу, пока пишется. =)
для ноктюррн: надеюсь дальше будет также. =) | ГЛАВА VI.
ЖРЕЦ
На рассвете элфийская долина выглядела не так ужасно, как ночью. Сейчас, с безразличием глядя вниз со спины взлетающего чудовища, Майк видел бесконечные изумрудные луга на востоке и бескрайние лесные массивы, покрывающие склоны гор, на западе. Огромные, серо-зелёные горы в снежно-ледовых шапках, окрашенных восходящим светилом в нежно-розовый румянец.
Лишь чёрная крепость раздражала взгляд. Разрушала девственность бытия.
Майк смотрел, как снуют далеко внизу уродливые фигурки элфов, как десятки рахтриксов (а может, сотни) пасутся в полях, окружающих крепостной вал. Некоторые из них взлетали, но не высоко, после чего вновь садились на землю. Однако даже мирные они не казались безопасными. Чем бы эти твари ни питались, явно уж не травкой единой.
О друзьях Майк пытался не думать. Пытался. Но только все мысли его стремились туда, вниз, где сейчас остались Бьорн и Лана.
Спустя пару минут после взлёта замок превратился в чёрную горошинку. Ещё мгновение – и он исчез совсем. И вновь внизу был лишь лес, как накануне, когда их троих – его, Майка, Бьорна и Лану – транспортировали в замок. Ну вот, опять: «их троих». Да, вчера Лана и Бьорн ещё были. А теперь их нет.
Старый жрец сидел рядом, разглядывал далёкие вершины гор и что-то мурлыкал себе под нос. Про пленника он, казалось, и вовсе забыл, даже не смотрел на него. Разве что перекидывался время от времени парой фраз с элфом – погонщиком рахтрикса. Пробиваясь сквозь редкие седые волосы, первые солнечные лучи зловеще играли бликами на туго обтянутом кожей черепе старика. Уродливые залысины. Под стать хозяину. Он ведь куда как хуже любого из элфов, этот лжец рода человеческого.
- Ты рад? – проскрипел он наконец, вперившись взглядом в глаза Мэддока.
Тот смолчал. Старый лицемер. Это он рад. Вот только чему?
- Рад, - констатировал жрец, не дождавшись ни ответа, ни благодарности. – С чего бы тебе огорчаться, а? Жив, здоров и невредим.
- А ты рад? – спросил Майк.
- И не скрываю этого, - он положил руку на голову пленника, но парень резким движением попытался стряхнуть её. Это была слишком холодная рука. Но она обожгла его сознание.
- Зачем ты сделал это? – на честный ответ Майк не рассчитывал, и всё-таки вышеозначенный должен был быть задан.
Жрец помолчал, а после изрёк:
- Ты, Майк, нужен Злым Камарам, - голос его был ровен и спокоен, слова, казалось, сами слетали с его улыбающихся уст. Да, несомненно, сейчас он чем-то похож на того, другого, старика, что некогда заглянул в офис Майка: его голос также завораживал. – Все мы помним, как ты сразил Грозден. Теперь ты – символ нашей надежды. Видя тебя, воины Злых Камаров будут становиться сильнее, храбрее и...
- Мне принять всё это за комплимент? – прервал его Майк.
- Если желаешь. А вообще, словами сими я просто пытаюсь воздать тебе должные почести. У нас ты сЛанешь Великим – мы сделаем тебя таковым
(НЕУЖЕЛИ,НЕ ХОЧЕШЬ ТЫ СТАТЬ БОГОМ, ВОЗВЫСИТЬСЯ У ВСЕХ В ГЛАЗАХ?);
а что могли сделать для тебя те двое, по ком ты кручинишься: глупый следопытишка да уродливая громадина с безразмерными сиськами? Ах, дверь! Майк, Майк, - он тихо засмеялся, - глупенький ты мой божок. Никакой двери нет. Ты бредил ею, когда я лечил твоё израненное, умирающее тело. Наверняка, она тебе только пригрезилась. Как пригрезилось и всё остальное: железные птицы и кони, что несут людей на долгие-долгие рас-стояния. Быстрее ветра. Хотя, может быть, по натуре своей ты есть изобретатель? Что ж, тогда все эти предметы – замечательные плоды твоих измышлений. Да, Майк, все изобретатели чуть-чуть сдвинутые. Вечно стремятся создать то, что создать невозможно в принципе. Ты согласен?
Майк вынужденно кивнул. Но так ли уж вынужденно?..
- А тот мир, где я жил раньше? – спросил он.
- Мир? – старик задумчиво склонил голову набок. – Я ведь не философ, Майк. Я только скромный жрец, призванный служить людям, а не глупым сентенциям, вроде существования других миров. Это прерогатива фаркуатских мудрецов – размышлять себе на потеху. У меня же для этого слишко | ...слишком много дел. Слушай-ка, Майк – Одинокий Воин, а, может, ты сам мудрец из Фаркуата? Ты помнишь, кем ты был до того, как убил Чудовище?
Мэддок лишь плечами пожал. Он был журналистом. Или не был? Да и что такое журналист как не мудрец, скрывающий истину за бесполезным словесным блудом?
- Значит, не помнишь, - вздохнул старик. – Это и не удивительно: тебе здорово отшибло память. Ну ничего, когда-нибудь ты всё вспомнишь. Но не сейчас. Что же касается других миров – то их просто нет. А иначе кто-нибудь обязательно нашел бы проход между ними, и сегодня толпы людей уже кочевали бы из одного мира в другой в поисках лучшего из них.
- Ты умён, - кивнул Майк. – И всё же, зачем племени Злых Камаров нужен такой Великий, как я? – он решил, что пора сменить тему.
Жрец вновь призадумался.
- Злые Камары, - рёк он, - они ж глупые. Наивные совершенно. Взять хоть эту доброхотку, Добрую Грудь. Вбила себе в голову, что ты – её мужчина. Не глупо ли? Вот и сейчас... - он помолчал. – Они боятся. Скоро Рыжие Финны пойдут на нас войной. Им, видишь ли, рабов не хватает, вот они и решили поживиться за наш счёт. Камары напуганы. Их слишком мало, чтобы противостоять врагу, и нужен кто-то, кто поведёт их в бой, кто пойдёт впереди войска. Кому ж ещё и быть таким вожаком, как не тебе? Ты вселишь надежду в их сердца и, взяв череп Грозден в руки, пойдёшь на врага. Завидев, что за ноша в руках твоих, Финны не смогут устоять и в страхе побегут.
- А если не побегут?
- Что ж поделать? – жрец пожал плечами. – Знать-то, пасть тебе первым, ведь, акромя огромного черепа, оружия у тебя не будет. Затем придёт черёд бедных Камаров.
- А ты? Разве ты не Камар?
- Я? Ха-ха! За меня не беспокойся, мой друг. Да, за меня не беспоко...
- Ты – сумасшедший, старик. Уж лучше бы оставил меня там, в замке, с Ланой и Бьорном. Всё одно – умирать.
Жрец горько рассмеялся.
- Остаться захотел? Ну-ну. Благородное желание: умереть с друзьями. Вот только элфы-то благородства бы в тебе поубавили. Ты ведь и не представляешь, Майк, что таится в их подземельях. В этих бесконечных, тёмных коридорах. И ещё никто из попавших туда не возвращался к свету. Никто. И даже такой герой, как Одинокий Воин, вряд ли выбрался бы оттуда.
- Во-первых, я – не герой. А во-вторых, спасая меня, ты мог бы спасти Бьорна с Ланой. И тогда ты стал бы героем.
- Героем? Герои спасают прекрасных принцесс или помогают благородным рыцарям побеждать драконов. А кто они такие? Следопыт-неудачник, бесцельно блуждающий по миру – ни кола, ни двора. И глупая курица по имени Добрая Грудь, не сподобившаяся за пять лет жизни с вождём родить ему ребёнка. Она же бесплодна, Майк, и я не вижу в такой женщине ровно никакого проку.
- Может, проблема в Мамантовом Хвосте? – спросил Майк. – Может, это у него не всё в порядке?
- У него нормальное, здоровое семя. Я-жрец! Уж поверь мне, я-то знаю
(господи, с кем я говорю? меня аж передёргивает. вот уж не хотел бы я зарабатывать себе на хлеб жречеством. ох, не хотел бы! хотя, наверное, каждый должен выискивать для себя что-то положительное в своей работе. вот старик и нашел).
Но разговор этот, к счастью, закончился – рахтрикс пошёл на снижение. Шлёп-шлёп, хряп-кряк – и пара перепончатых лап побежала по заснеженному полю. | Тварь остановилась, повернула голову к «водителю» и радостно гикнула. За что и схлопотала по морде тупой стороной копья да так и умолкла.
Элф со стариком стащили Майка на землю.
- Не пора ли меня развязать? – осторожно осведомился Мэддок.
- Вот уж для этого, мой друг, время ещё не пришло, - ответил жрец и, кряхтя, поволок свою «покупку» в сторону ближайшего лесочка. Да, старость – не радость. Спинку-то, небось, ломит?
О том, чтобы помочь старику, элф даже не почесался. Лихо запрыгнув на спину рахтрикса, он мигом взмыл в небо, описал круг над заснеженным полем и растаял вдали.
С трудом дотащил жрец свою ношу до леса. Здесь он остановился, осмотрелся, прислушался.
Никого.
Что ж, хорошо.
И Майк снова ощутил, как его волокут по земле. На верёвке. То и дело голова его ударялась о какую-либо корягу, торчащую из-под снега. Кровь глухо стучала в висках. В глазах рябило. Но он терпел. Что толку орать: старый осёл и не подумает остановиться, дабы развязать его.
Это же как лихо надо приложиться головой об косяк, чтобы выдумать то, что этот старый хрен выдумал? Он, Майк Мэддок, - возможно, корреспондент «ТРИБЬЮН-НЬЮС-УИК» - пойдёт впереди толпы прополотых ересью дикарей с черепушкой какой-то чуды-юды в руках, которую он и поднять-то едва ли в силах – настолько она огромна, - чтобы героически встретить смерть, рухнув под копья врагов. Нет, ребята, с этим надо что-то делать, причём срочно!
Майк в очередной раз «соприкоснулся» головой с камнем. С камнем? До сих пор были только снег и древесные коренья. А здесь уже камни. Ого, да это никак наш «спаситель» собрался упрятать свою жертву в скальной пещере?
И в самом деле, волочась по земле, Майк увидел, как над ним разверзлись тёмные уста каменной расщелины, обрамлённой можжевеловым кустарником.
Старик остановился, тяжело вздохнул и опять потащил пленника. Похоже, долгая поездочка подходит к концу. Ещё пара сотен метров вглубь горы, и жрец бросил «поводья».
Для Майка же эти двести метров превратились в сплошной ад: вся спина обратилась в одну большую ссадину, куртка разорвалась об острые камни, тут и там «устилавшие» пол пещеры. О состоянии головы и говорить нечего. И как только он ещё мог оставаться в сознании?
Наконец-то Мэддок понял: приехали. Старик более не держал верёвку, а потому ноги пленника, к коим сия штуковина и крепилась, спокойно рухнули на каменный пол.
Темень, что царила вокруг, была сравнима разве что с темнотой элфовых подземелий. Но жрец быстро решил эту проблему: подойдя к одной из стен, он, что было силы, стал стучать камнем о камень. Искры полетели в разные стороны, освещая то лицо старика, то отдельные фрагменты пещерного быта.
Наконец, в углу заплясал маленький огонёк. Как видно, запасливый хозяин сложил там кучу хвороста, и вся она сейчас пропиталась красными языками пламени.
Стало немного светлее.
Майк повернулся на бок и изучал скудную пещерную обстановку. Да, девочек сюда он явно приглашать бы не стал. Чёрные стены, ни стола, ни стула – ничего вообще, намекающего, что это чьё-то жилище. | - И ты здесь живёшь? – спросил Мэддок.
- Нет, - мрачно бросил старик. – Здесь будешь жить ты!
- Ого, не очень-то приятное обиталище, - уныло протянул Майк. – И сколько берёшь за постой?
Последнюю реплику жрец вообще проигнорировал. Скрывшись в тёмном углу, он принялся там чем-то греметь и стучать. Когда же вновь подошёл к Майку, в руках он держал какой-то обруч.
Склонившись над пленником, старик заключил его шею в этот металлический круг. Щелчок – и ошейник (а это был именно ошейник) коснулся своим холодным телом кожи Мэддока. А раз есть ошейник – будет и цепь.
И цепь была. Длинная, прочная и тяжёлая, тянулась она из дальнего угла пещеры.
- Вот так ты и будешь жить до поры до времени, - молвил старик. – А теперь позволь мне развязать путы.
Спустя мгновение, Майк почувствовал, как кровь вновь стала нормально циркулировать в его руках и ногах. Но что толку? Бежать-то на этих ногах некуда – какой бы длинной ни была цепь, её всё равно не хватит даже на то, чтобы дойти до выхода из пещеры.
***
Тишину тёмной весенней ночи внезапно разрушил душераздирающий крик, полный злобы и отчаяния. Так должен был бы кричать умирающий мамант, истыканный острыми копьями охотников.
Рабби, маленький мальчик из племени Злых Камаров, проснулся и испуганно огляделся. Ничего. Лишь вновь воцарившаяся тишина порхала вдоль стен жо, беззвучно взмахивая чёрными крыльями.
Это призрак опять стенает, подумал спросонья мальчик. Но он сокрыт далеко в лесу, сюда ему нельзя. Как людям нельзя входить в его лес. Так сказал жрец. Его слово закон.
Маленький Рабби повернулся к стене и закрыл глаза. Снова крик.
Он словно зовёт на помощь. Но ведь это только призрак. Тень. Ему нельзя помочь. Жрец не может. Покинув племя, Одинокий Воин умер. Добрая Грудь – тоже. И тот высокий странник, что заходил иногда к Злым Камарам и рассказывал новости далёких земель. Всех их убили элфы. И забрали их души, чтобы те работали в их подземных златоплавильнях. Но могущество жреца безмерно – это все знают: он заставил элфов отпустить душу Одинокого Воина. И вот уже несколько дней кряду крики доносятся из леса, где оставил её жрец, строго-настрого запретив членам племени ходить в ту сторону. Призрак должен оплакать погибших друзей и себя. Того себя, что осмелился противостоять Грозден. Он изничтожит любого, кто попадёт в поле его зрения. Только старый жрец может общаться с ним, поэтому, когда он каждое утро уходит в лес, дабы пищей задобрить душу Одинокого Воина. Никто не смеет идти вслед за ним. Все должны заниматься своими делами, не обращая внимания на вопли призрака.
Мысли Рабби стали путаться. Сон медленно окутывал его своим одеялом, от чего ему стало ещё теплее. Сознание затуманилось и, спустя минуту, он вновь уснул.
Изредка тишина прерывалась истошными криками, но мальчик больше не просыпался. До утра.
А пока ночь медленно близилась к концу. | ГЛАВА VII.
РАББИ И ПРИЗРАК НА ЦЕПИ
Есть в древнем фольклоре народов Ледовых Гор легенда, повествующая о мальчике – маленьком мальчике, - пошедшем в лес со своей подружкой и спасшем Одинокого Воина – отца великого героя будущего. Вот как рассказывали бы её своим детям представители племени Злых Камаров, сидя у костра долгими зимними вечерами*.
Много-много лет назад, в те времена, когда угроза всеобщей гибели ещё не нависла над Эмерик, жил в нашем племени мальчик по имени Рабби. И была у него большая семья: мать, отец, много братьев, сестёр и даже бабушка. Он же был младшим в своей жо. Рабби было только шесть вёсен. Целыми днями бродил отец со старшими братьями по окрестным полям в поисках мамантов. Рабби же сидел в кругу сестёр и прочих девочек племени, играя в их игры, вплетая в их косы кожаные ленточки и прочая, прочая, чем и сыскал себе прозвище Бабье Охвостье и небывалое презрение не только со стороны своих сверстников, но и всех мальчиков племени. Никто из них не звал Рабби ни на рыбалку к речке Ледянке, ни в лес за мариу-зиньу. И лишь девочки всегда были рады его обществу. Они брали его с собой в луга летом, а зимой он катал их на санках из мамантовых костей. Но ближе всех была ему девочка из соседней жо - дочь брата вождя - Рута. Маленькая и хрупкая, она всегда и во всём была ему верным другом.
Вождём же в те далёкие времена был Мамантов Хвост, человек слабый и безвольный. Имя же жреца затерялось в веках, но то, что человеком он был злым и грубым, не стёрлось из памяти людской.
А время стояло странное. В конце той зимы погибло Озёрное Чудовище – Грозден, - терроризирующее Злых Камаров много-много лет. Она была убита необычным человеком, пришедшим из далёкой сказочной страны. Звали его Одинокий Воин. Несколько дней был он гостем нашего племени, но после пришёл Бьорн-странник и увёл Одинокого Воина в далёкие земли на Восходе. С ними же сбежала в тёплые края и жена вождя Добрая Грудь, не вытерпевшая холодности мужа своего. Но в тот день никто не знал ещё, что она покинула племя. И все думали, что толстуха просто пошла в лес со жрецом, дабы помочь старику набрать первых весенних травок, пробившихся из-под снега. Когда же в вечеру мужчины вернулись с охоты, Йолинь, младшая сестра Доброй Груди, радостно сообщила, что сестрица её, Лана, сбежала с Одиноким Воином, завещав мужа своего, Мамантова Хвоста, ей в супружники. Пришла в ту ночь в племя радость великая, и все ели, и пили, и пели пьяные песни.
Только жреца не было на этом празднике жизни. Он вернулся несколько дней спустя с печальным известием: Одинокий Воин, Добрая Грудь и Бьорн-странник – все трое сгинули в элфийском плену, и души их обречены были гнить в страшных тёмных подземельях. Но ещё сказал жрец, что отобрал он дух Одинокого Воина и хочет, чтобы призрак его жил среди людей племени и выступал бы впереди войска Злых Камаров, когда те идут сражаться с соседями.
И все были согласны.
==========
* Сегодня правдивость истории сей никто не мог бы подтвердить, однако Злые Камары не сомневались бы в её подлинности по сей день (текст легенды был бы взят из книги «Собрание Сказаний Горных Народов Эмерик» профессора Йэрика голь`Фра, Фрутодель-Маре, 4003 г. (прим. Авт.). | ...Но душа Одинокого Воина плакала в близлежащем лесу, и много дней подряд разносились над деревней страшные крики о помощи, полные неземной тоски.
И никто не мог утешить его, ибо запрещено было людям ходить в лес. Только жрец отправлялся туда по утрам, дабы врачевать душу.
Однако случилось так, что однажды Рабби стало интересно, как выглядит душа, ведь он был любопытным ребёнком. Она, должно быть, ужасно страшная, мнилось ему. Когда бабушка Рабби плакала, она всегда становилась страшной.
Но мальчик боялся идти в лес один, ведь он был ещё таким маленьким, и потому он позвал с собой Руту. Та сперва сомневалась, но, в конце концов, поддавшись на уговоры друга, согласилась. Только чтобы никто не узнал. И осторожно. Всего одним глазком.
Всё утро дети следили за жрецом. Наконец, он отправился в лес. Перебегая от дерева к дереву, Рабби и Рута бежали за стариком до тех пор, покуда не скрылся он в тёмной лесной пещере. Пробыл жрец там долго, и всё это время пролежали любопытные дети в камнях близ пещеры. Когда же старик ушёл, они быстро прошмыгнули внутрь. Здесь было темно и страшно, а время от времени из глубины горы доносились крики призрака, клянущие жреца на чём свет стоит. Дети продвигались, держась руками за стены пещеры, поелику тьма стояла хоть глаз выколи. Но это только до поры, пока, наконец, где-то впереди не блеснули красные огоньки – угли маленького костра.
Ещё плотнее прильнули малыши к холодным камням.
«Мы должны вернуться в деревню, - прошептала Рута. – Здесь такая темень, что мы всё равно ничего не разглядим».
Но Рабби молчал и двигался вперёд. Он решил во что бы то ни стало увидеть призрака, каким бы страшным он ни был.
«Рабби», - прошептала девочка вновь.
В глубине пещеры, около костра, что-то зазвенело.
Рута вскрикнула и бросилась бежать. В темноте она запнулась, упала и заплакала. А потом вновь поднялась и побежала, глотая слёзы.
Рабби же словно прирос к полу. Почти не дышал.
«Кто здесь?» - заорал призрак.
И тут мальчик увидел его. Он был чёрный, как сама тьма, что окружала его, и только жалкие останки костра очерчивали силуэт. И призрак говорил с Рабби. Он вопрошал: «Кто здесь?», вкладывая в вопрос сей небывалое количество злобы.
«Жрец, это ты? – кричал призрак. – Лучше убирайся отсюда, если не хочешь отпустить меня!»
«Я не жрец, - ответил Рабби так тихо, что сам с трудом услышал себя. – Я - Рабби», - произнёс он уже громче.
«Рабби?! – голос призрака стал спокойнее, послышалась надежда. - Кто ты, Рабби?»
«Я маленький мальчик. Любопытство привело меня сюда. Но я не хотел обидеть тебя. Пожалуйста, не убивай меня!»
«Почему должен я убить тебя?»
«Так жрец сказал: ты убьёшь всякого, кого увидишь».
«Единственный, кого я сейчас с радостью убил бы, - это сам жрец. Он посадил меня на цепь и, вообще, хочет моей смерти».
«Смерти?! – удивился Рабби. – Но ведь ты уже умер. Как же это?... Не понимаю».
«Я ещё не умер. Попал в плен к элфам, но жрец купил меня. Сказал, что я без оружия, как дурак, поведу в бой Камаров. И золото жреца окупится лишь тогда, когда десяток копий и десятка два-три стрел пронзят моё тело, превратив его в решето».
«А что такое Реше-То?» - спросил Рабби, но Одинокий Воин, оказавшийся не призраком, лишь махнул рукой и сказал:
«Слушай меня внимательно, мальчик... э-э... как бишь тебя там?..»
«Рабби». | «Так вот, слушай меня внимательно, Рабби. Сейчас пойдёшь к Злым Камарам, прямо к Мамантову Хвосту, и скажешь, что я хочу видеть его. Пусть вождь придёт сюда сразу, как только ты передашь ему это. Я должен поведать Мамантову Хвосту, почему погибла Лана».
«Вождя не интересует сейчас Добрая Грудь. У него есть Йолинь. И ещё он побоится идти сюда. Все боятся. Жрец запугал племя».
«Ч-чёрт, но ты должен...»
Звеня цепями, Одинокий Воин прошёл из угла в угол. Сейчас он был зверем в клетке. Опасным зверем.
«Как бы это объяснить, - бормотал он. – М-мда. Ага, вот. Жрец не купил меня у элфов. Если можно так сказать, он всучил им Лану и Бьорна! Понимаешь, мальчик? Всучил, да ещё и приплатил, чтобы уж точно угробили их эти чудовища. Ты должен убедить Мамантова Хвоста, что ваш жрец в большом почёте у элфов. И он был гостем в замке элфийского князя. Почётным гостем, коему дозволено было стоять подле господского трона. А теперь иди, Рабби, скорее».
И Рабби осторожно пошёл к выходу из пещеры.
«Постой, - окликнул его Одинокий Воин. – Ещё скажи вождю, чтобы взял жреца под стражу. Он не должен сбежать, иначе он вернётся сюда с целым отрядом элфов. Иди же, Рабби. Иди».
Едва выбравшись из пещеры, мальчик побежал в деревню. Он бежал быстрее ветра (благо последнего в тот памятный день не было и в помине, и кроны деревьев, казалось, выжидающе замерли), но всё равно недостаточно быстро, потому что, пока он разговаривал с пленником жреца, Рута уже успела поставить на уши всё племя, бегая от одной жо к другой и крича, что «призрак из лесной пещеры пожрал Рабби!» Призрак Одинокого Воина!
«Девочка явно помрачилась умом», - увещевал всех жрец – в его застарелом мозгу не укладывалось то, что его запугивания не возымели должного эффекта. И на кого?! На каких-то малявок!
«Успокойтесь, нужно просто изгнать дурного духа из её тела», - причитал он.
Но никто не желал его слушать.
«Скорее! – кричала мать Рабби, Кудлатая Мохра. – Скорее, мы должны идти к Мамантову Хвосту! Экспериментации жреца слишком далеко зашли, и если мой ребёнок погиб, в чём я ни капли не сомневаюсь!..»
Так, с воплями, добралась она до жо Мамантова Хвоста, который в те дни лежал больной целыми днями на шкурах, а потому и не ушёл с рассветом на охоту со всеми мужчинами племени.
Едва заслышав, о чём толкует обезумевшая от горя Кудлатая Мохра, вождь испугался. Неужели и в самом деле придётся ему идти в запретный лес, наперекор указаниям жреца? Но ведь там живёт жуткий призрак, озлобленный потерей себя. Как быть?
Но тут на помощь ему пришла Йолинь, молодая жена его, и, встав между мужем и Кудлатой Мохрой, заголосила:
«Разве не видишь ты, несчастная, что муж мой болен? Не может он пойти с тобой», - она всегда защищала его, ибо знала, что её Хвосту нужен Мамант, за которым он сможет надёжно увязаться. Этим-то Мамантом и решила стать тщеславная Йолинь. Ей нравился этот несамостоятельный мужчинка, коего она в любой момент могла поставить на место (скажем по секрету, Лане тоже нравилась в вожде именно черта его характера; больше - ничего). Как могла Йолинь рисковать таким «сокровищем»? И потому сейчас она защищала мужа так, что, наверное, порвала бы любого, кто посмеет к нему подойти. Махнув рукой на молодожёнов, полная решимости и отчаяния Кудлатая Мохра собрала остальных женщин племени и повела их к лесу. | «Не смейте делать этого! – возопил жрец. – Не ходите туда!»
Однако после того, как Мохра глянула на него из-под своих насупленных бровей, старик предпочёл умолкнуть и ретироваться. Толпа женщин беспрепятственно прошествовала мимо него.
В лесу-то их и встретил Рабби. Жив-невредим. Услышав, что ребёнок её спешит к вождю, мать сказала ему, что Мамантов Хвост сегодня не принимает. Болен.
Тогда Рабби всё рассказал Кудлатой Мохре и столпившимся вокруг женщинам. Те слушали и ахали. Жрец подарил их соплеменницу элфам?! Ужасть! Что за связи могут быть у него с этими чудовинами.
«Мы должны его задержать! – сказал Рабби. – И отобрать ключ, что открывает ошейник Одинокого Воина».
«Да он же был где-то неподалёку! – бушевала толпа. – Сейчас мы его словим!»
«Оставайся здесь, малыш, - сказала Кудлатая Мохра. – Следи за тропинкой, ведущей в пещеру. Ежели заметишь чего – беги к нам».
И нестройная толпа бросилась обратно в деревню. Они искали жреца везде, однако того и след простыл. Старик сбежал. К элфам?
Но всё же ещё не так далеко, как они предполагали. Окольными путями бежал жрец в свою пещеру, стремясь обогнать обезумевших женщин. Но увидев издалека, что те повернули обратно, немного успокоился. Глупые бабы. Только мальчишку оставили.
Что знает этот недоносок? Неужели он разговаривал с Одиноким Воином? Сомневаюсь, что у него хватило на это храбрости.
Наверняка, напустил в порты и – наутёк.
Ну что он ещё здесь топчется? Нет, он определённо что-то знает. Но ведь это только мальчишка. Ребёнок. Он ещё глупее бабьей толпы.
Наивный маленький мальчик. Сладенький ребёночек.
Да, жрец был не самой традиционной сексуальной ориентации, но сейчас он старательно отгонял от себя слащавые мыслишки, пытаясь сосредоточиться на происходящем. Что же предпринять?..
Ах, прелестный малыш!..
... если он знает слишком много...
... ещё не созревшее, мягкое тельце...
Да, сперва его нужно убить. Сейчас это главное. Всё остальное – потом… В пещере.
Ах, докучливый малыш вернулся в пещеру, и призрак убил его... и... и испортил прекрасное тельце. Да, да, так всё и было!..
Быстро и осторожно подкрался жрец к Рабби. Мальчик стоял к нему спиной и не видел старика. И лишь счастливая случайность заставила его наклониться к земле, когда жрец попытался разнести ему голову подобранной чуть ранее сосновой дубиной.
Вмиг схватив что-то с земли, Рабби бросился бежать. Но куда?!
В пещеру!
Старик на дрожащих, подгибающихся ногах – за ним. Он был уже слишком стар, чтобы бегать, но сейчас случай чрезвычайный, и жрец прилагал все усилия, дабы догнать несносного мальчишку. Ребёнок, как он видел, уже добежал до скалы; ещё миг – и чёрное лоно пещеры поглотило его.
«Одинокий Воин! – донесся до жреца детский крик. – Одинокий Вои-и-и-ин! Я нашёл!»
Значит, они всё-таки общались. Маленький подонок. Что он там нашел?
Жрец прибавил шагу. И если Рабби продвигался во тьме, держась руками за стену, то старик шёл так, как если бы он просто прогуливался по окрестным лугам яснолунной ночью. Конечно, он ведь не первый год уже пользовался этой пещерой для своих грязных целей. | Наконец Рабби вновь услышал звон цепей и увидел угли костра. Он оттолкнулся от стены и побежал вперёд, но, запнувшись, растянулся на острых камнях. И тут же на него навалился старик, обхватил цепкими пальцами шею и начал трясти хрупкое детское тельце.
«Отпусти его, ублюдок!» – закричал Одинокий Воин, бросаясь на помощь Рабби, но внезапно закончившаяся цепь резко опрокинула его на пол.
Вдруг что-то слабо блеснуло в воздухе и ударило распростёртого на камнях пленника в лицо. Что-то маленькое, металлическое.
Ключ!
Из последних сил бросил его Рабби Одинокому Воину и потерял сознание в руках старика. Откуда же появился у него ключ, мы никогда уже не узнаем: либо старик ещё раньше потерял сию драгоценную вещицу, а мальчишка её нашёл, либо выкрал её у жреца во время борьбы. Кто теперь скажет?
Одинокий Воин быстро нащупал ключ, избавился от ошейника и кинулся на старика – за последние дни, проведённые во тьме, он научился видеть чёрное на чёрном. Пары ударов в мерзкое личико вполне хватило, чтобы жрец отпустил мальчика и откинулся спиной на острые камни.
«Старая вонючка», - Одинокий Воин сграбастал врага в охапку и потащил к костру, где нацепил зловещий ошейник на дряблую шею. Но этого можно было бы и не делать – старик всё равно не делся бы никуда: не приходя в сознание, он благополучно скончался.
А Одинокий Воин взял на руки бесчувственное тело Рабби и вынес его из пещеры. Говорят, первые два-три дня он ещё морщился, глядя на яркое солнце. Но это только так говорят.
Ребёнок же довольно быстро пришёл в себя. Что-что, а уж приводить в сознание детей Кудлатая Мохра умела. Тем более своих. Физически малыш поправился скоро, но вот... Он потерял память. И даже много лет спустя он иногда вдруг впадал в какую-то прострацию, а когда возвращался к реальности, не помнил, что произошло с ним за последние пять-десять лет.
Но в тот памятный весенний день он был героем, спасшим Одинокого Воина. Он, конечно, уверял, что ничего подобного не совершал, но это лишь потому, что память ему отшибло капитально.
Рута же, напротив, бегала и кричала, что это она спасла Рабби, а потому ей должна достаться, как минимум, половина лавров.
О жреце никто особо не горевал, тем более теперь, когда все узнали, каким лжецом он был. А Кудлатая Мохра позволила себе занять его место. Видя это, Йолинь возмутилась и заявила своему мужу, что отныне вождём Злых Камаров будет она.
С тех пор в племени царит Великий Матриархат. Однако на этом легенда не заканчивается. Говорят ещё. Несколько дней спустя, примчался с востока огромный пёс с огненными глазами, повергший всех Камаров в безмерный ужас. Но пёс был не один, на нём сидели двое – мужчина и женщина, - объятые клубами дыма, изрыгаемыми зверьей пастию.
«Пала крепь элфийская!» - возвестили они.
«Теперь Злые Камары могут без страха спускаться на большие равнины и встречаться с другими людьми!»
И тогда прошёл ужас людской, ибо глашатаями счастливой вести были те, кого и не чаяли уж Камары увидеть в живых. Но они были живы. И они были здесь.
А после воззвали они к Одинокому Воину, и тот, взобравшись на спину огромного животного, крепко вцепился руками в безразмерную, горячую шерсть. Пёс же, дождавшись сего, развернулся и унёсся на восход.
А Злые Камары ещё долго стояли в поле, где простились с героем. Глядели вслед огромному чудовищу. И вновь все молчали в страхе, ибо появление его не сулило в будущем миру ничего хорошего.
И был се П-и-з-д-е-ц*! | ==========
Прошу Вас, читатель, не опошляйте слово сие, поелику оно не есть то, о чём Вы подумали. П-и-з-д-е-ц – существо мифологическое, являющееся частью культуры дохристианской Руси. Древние славяне верили, что где-то далеко-далеко на севере, в зоне вечной мерзлоты, спит во льдах Пёс Б(Пи)з-д-е-ц. И не приведите боги, чтобы проснулся он, ибо слово сие ни что иное, как синоним христианского «Армагеддон». Пробудившись, изничтожит он всё живое**.
К несчастью, когда некто В. Красно Солнышко огнём и мечом крестил Русь, многие слова славянского обихода были признаны бранной ересью. Именно такая судьба и постигла Бздеца (П-и-з-д-е-ц-а). Позднее же от сего слова было произведено множество одно-коренных, большая часть которых и является, в отличие от пра-слова, ненормативной лексикой, словарным мусором.
** Возможно, данный персонаж имеет древнескандинавское происхождение или сходства с персонажами «Старшей Эдды», «Младшей Эдды» (прим. авт.).
==========
Спасибо за понимание и приятного чтения | Доброго времени суток.
Кому-нибудь интересно продолжение этой истории? | Как любил говаривать один дэмомихайловский эльф с рваными ушами НЕ-ИН-ТЕ-РЕЕЕС-НА...
То, что Пелевин от бездарности жрет всякую гадость и трансформирует песцов в то, что Вы написали - удивления уже не вызывает.
Вот на мой взляд более интересная тема для раскрытия:
"В XII веке в итоге взаимодействия разнообразных культурных традиций - славянской, античной, ближневосточной, раннехристианской и "гибридной" евразийской - в Черниговских землях стал развиваться особый художественный стиль напоминающий романский. Ярчайшим его образцом является рельеф, украшавший краеугольный камень Борисоглебского собора. Он изображает Черниговского Зверя, фантастическое существо с головой собаки, парой лап, птичьими крыльями и обвитым лозой чешуйчатым туловищем, которое заканчивается змеиным хвостом.
"Сгусток мощнейшей мифопоэтической энергетики Черниговского Зверя не имеет себе равных во всей Восточной Европе. Предыстория образа уходит в глубину тысячелетий. Древние индоевропейцы верили, что Вселенная состоит из трех уровней: Небес, Земли и Подземного мира. Символом Верха, посланцами Бога Неба были птицы. Срединный уровень представляла Богиня Мать-Земля, символизировавшая не только жизнь, но и смерть и (потому) могла представать в облике хищного зверя, в том числе собаки. Воплощением Низа был змей, который также ассоциировался как с плодородием, богатством, жизненной силой, вдохновением, так и с бедствием, болезнью, смертью.
Все три уровня соединяло растущее в центре Вселенной Мировое Дерево, корни которого проникали в Нижний мир, а крона - в Небеса. Тема Мирового Дерева присуща практически всем культурам мира, она четко прослеживается в украинских сказках, колядках, в гениальном древнерусском произведении "Слове о полку Игореве", где сказитель Боян "растекался мыслию по древу". В изображении Черниговского Зверя Мировое Дерево имеет вид виноградной лозы. Так образы представителей всех трех уровней Вселенной сливаются в одно существо, воплощающее Космос как живой организм. Такие представления о Космосе, известные во многих мифологических системах, были унаследованы философией и оставались актуальными вплоть до Новейшего времени.
В литературе белокаменный барельеф с Борисоглебского собора называют Симарглом (Семарглом). Если когда-нибудь будет доказано, что это действительно так, то Черниговский Зверь станет единственным изображением того славянского бога-пса. На Черниговского Зверя чрезвычайно похожи резные "драконы" соборов, построенных в XII в. в Галиче (Украина) Кракове (Польша), Хаммерслебене и Кведлинбурге (Германия). Однако Черниговский Зверь воплощает не только мощь и силу, но и готовность немедленно вступить в битву с Хаосом. В качестве же символа он стоит несравненно выше традиционных геральдических животных, а пластическая красота, выразительность и целостность образа "невозможного" Черниговского Зверя свидетельствуют о единстве и гармоничности мира наших предков..."
Взято в ЖЖ у shirogane_ya |
1|2|3К списку тем
|
